Бестиарий Галуса

лет минуло с тех пор, как Господь избрал меня, дал мне силы и разумение трудиться на этом поприще.

По распоряжению настоятеля нашего, хранимого Господом монастыря, аббата Валфрида, я, смиренный монах Галус, занял должность хранителя библиотеки, после преждевременной смерти брата Аймара. Осматривая хранилище библиотеки вместе с юным братом Пирлином, которого мне удалось выпросить себе в помощники у строгого настоятеля, очень скоро я пришел к выводу, что смерть брата Аймара была не столь уж и преждевременна. Прежний хранитель библиотеки, более внимания уделял пополнению коллекции пустых бутылей, в которой, впрочем, как и в хранении манускриптов,

Кроме меня и юного Пирлина, помогал нам брат Вальдес – помощник почившего брата Аймара: он был уже далеко не молод, довольно тучен и не менее своего объема ленив. Подозреваю, что в одном только он мог быть проворен – в распечатывании и употреблении содержимого бутылей вместе с прежним хранителем. Потому как, казалось невозможным, чтобы один человек, даже и вовсе испорченный грехом пьянства, мог выпить такое чудовищное количество вина. Однако, в отличие от его собутыльника, смерть долго ещё не наведывалась к брату Вальдесу, вероятно Господь наш настолько многотерпелив, что все это время ожидал от него раскаянья и оставление своего греха. Я не доверял брату Вальдесу никакой другой работы, кроме уборки в библиотеке и хранилище, и следил, чтобы он не отлынивал от своих обязанностей. Еще, я использовал его в качестве посыльного, пускай и не очень расторопного; он хорошо понимал, что к другой работе был совершенно не пригоден, и потому, с завидным смирением, выполнял, что ему велели, ведь это было намного проще иного монастырского труда, да еще и пагубное пристрастие его оставалось здесь, как бы, в тайне от остальной братии.

Первые несколько лет мы с братом Пирлином весьма потрудились, чтобы разобраться в рукотворном хаосе покойного брата Аймара, но, со временем и нашим вмешательством, беспорядок этот приобрел вид монастырской библиотеки, чему мы были весьма довольны.

В то время, пока мы трудились, восстанавливая утраченный порядок в библиотеке монастыря, скрипторий работал все так же: на моё освободившееся место, настоятель пригласил нового переписчика. А когда порядок в хранилище был окончательно восстановлен и, вместе с хаосом, библиотека избавилась от коллекции пустых бутылей, у меня появилось даже время для прежних занятий. Вот тогда мой верный помощник, брат Пирлин, высказал мысль, которая показалась мне весьма любопытной.

Он говорил о том, как много, за время нашей нелегкой работы, он видел рукописей и манускриптов о чудесных и даже волшебных животных, вряд ли когда– либо существовавших, но они, тем не менее, были описаны во всех подробностях. Однако, как же мало описано существ неизмысленных, которые действительно обитают в природе, и как было бы хорошо, если наряду с книгами о сказочных, придуманных человеческим воображением, существах, появились бы описания и животных не вымышленных. Я долго обдумывал это, даже беседовал с настоятелем Валфредом. Аббат удивился желанию моему, но пришел к мысли, что описать творения Господни – дело достойное христианина, и дал согласие. И вот, заручившись поддержкой и помощью брата Пирлина, я начал описывать существа, которые живут рядом с нами и о которых слышали мы довольно многое.

К удивлению моему и брат Вальдес, уже состарившийся, однако, не переставший упорствовать в грехе своем, так же проявил изрядный интерес, едва узнал о том, что мы затеяли. Он утверждал, что кое-что знает о таких животных, которых мы отродясь не видывали; при этом он ужасно выкатывал глаза, и многозначительно поднимал палец кверху, сотрясая им, как при воскресной проповеди делал брат Бернгард. Я говорил, едва сдерживая улыбку, что у нас с братом Пирлином вполне достаточно сведений о различных существах, обитающих под твердью небес, но брат Вальдес отвечал на мои доводы: «это все сущая чепуха, но то, что я знаю, и готов поделиться – всего-то за бутылочку вина, – вы ни за что не отыщите ни в одном своем замшелом манускрипте». Признаться, именно это меня и беспокоило больше всего.

Да, брат Пирлин весьма помог мне, а вот брат Вальдес, кроме довольно невнятного описания нескольких загадочных животных, ничего толком не смог рассказать; к тому же, старый пьяница не дожил до завершения книги и отправился к Господу, чтобы вместо сбивчивых рассказов, дать правдивый отчет о своей грешной жизни.

Многие из братии отошли от нас за эти годы, аббат Валфред тоже не смог увидеть, как мы закончили книгу, которая поначалу его так удивила. Но теперь книга написана, а я состарился, и скоро уже брат Пирлин займет мое место по праву. После долгих споров с моим, когда-то юным, наставником, мне удалось убедить его сохранить название книги таким же, каким когда-то, очень давно, он сам называл её:

Аистам приписывают немало человеческих особенностей: они имеют пальцы, душу, понимают язык человека; аисты могут плакать и даже – молиться Богу. Каждая семейная пара аистов неразлучна, а в случае гибели одного из супругов, другой добровольно идет на смерть. Аист может покончить с собой также из ревности. В таком случае самку, заподозренную в супружеской измене, другие аисты судят публично и убивают.

Некоторые народы называют аиста паломником, считая, что он ежегодно посещает святую землю. По народным представлениям, совершая перелет, аисты несут на себе ласточек.

Существует замечательное, но скорее сказочное, поверье о мифической земле аистов, куда они улетают на зиму. В таинственной земле этой, расположенной где-то на краю света, аисты, искупавшись в чудесном озере, становятся людьми, а весной, искупавшись в другом волшебном озере, вновь становятся птицами и возвращаются; потому, как в своей земле Господь запретил им выводить птенцов.

Замечательно благочестие аистов: сколько времени взрослые выкармливают своих птенцов, столько и те, когда наступает время, кормят родителей в старости.

Причинить аисту вред считается святотатством. Убить аиста – тяжелый грех, и убитую птицу следует похоронить также как и человека: в гробу, на кладбище. Считается, что аисты могут отомстить своему обидчику, принося в клюве тлеющий уголёк или головешку на крышу его дома. Также аист может высечь искры и собственным клювом, а потом – раздуть огонь и наблюдать, как сгорает жилище врага, наслаждаясь местью.

Алерион – царь среди птиц. Это птица крупнее орла, перья крыл ее цвета ярко-алого, как пламя и острые, как бритвы. Обитает она в горах, где-то между реками Гидасп и Инд. Во всём мире существует только одна пара этих замечательных птиц. Каждые шесть (а по иным сведениям – десять) лет алерионы летят к морю, и там поднимаются так высоко к Солнцу, что оно раскаляет их докрасна. С этой немыслимой высоты, обе царственные птицы ныряют в морскую пучину, вылетая оттуда как бы обновленными.