Бестия. Том 1
Шрифт:
Дворецкий открыл перед ней дверь дома на Парк-авеню.
— Меня зовут Кэрри, — пробормотала она и вдруг сообразила, что это рядом с резиденцией Даймса, у которого она когда-то работала. — Я новая служанка.
Дворецкий принял важный вид.
— Почему не вошла с черного хода?
— Извините. Я не подумала.
Он почмокал губами и впустил ее.
— Иди за мной.
Кэрри прошла вслед за ним в просторную кухню. У плиты колдовала немолодая негритянка.
— Миссис Смит, — обратился
— Ясное дело, мистер Бил. — Женщина повернулась к Кэрри и спросила: — Уже когда-нибудь работала в господском доме, лапочка?
Кэрри кивнула.
— Ну, тогда ты знаешь, что это не сахар.
Она опять служит в доме у богатых людей. Знакомая рутина. Стелить постели. Вытирать пыль. Скрести полы. Чистить туалет. Ползать на четвереньках по мраморным полам. Мыть и гладить.
Рабочий день Кэрри начинался в шесть утра и кончался порой в десять часов вечера. Ей платили сто долларов в месяц — это верхний предел для служанки, живущей в доме.
Работа ее не тяготила. Она помогала отвлечься от тяжелых мыслей. Раз в месяц у Кэрри был выходной. Она не знала, как им распорядиться, и чаще всего оставалась дома.
Она редко видела своих хозяев. По словам миссис Смит, мистер Беккер был очень богат, а фотографии миссис Беккер то и дело появлялись в светской хронике. «Как-нибудь я покажу тебе ее гардеробную — у нее никак не меньше тридцати пар обуви!»
Уайтджек! Это имя моментально всплыло в памяти. У него было примерно столько же пар туфель.
Уайтджек. Высокий, крутой мэн с лоснящейся лысиной. Неотразимый Уайтджек. Кэрри вспомнила о его двадцати трех костюмах, и каким он был щеголем, и как улыбался.
Уайтджек. Он чуть не убил ее.
Интересно, где он сейчас, что поделывает и есть ли у него женщина?
Что она сделает, если снова встретится с ним?
Убьет мерзавца!
Джино, 1937
На холостяцкой пирушке у Косты Джино чувствовал себя не в своей тарелке. Он сидел за столом и угрюмо наблюдал за происходящим. Собрались в основном товарищи Косты по колледжу.
Когда по традиции из громадного торта показалась обнаженная девушка, они пришли в такой восторг, что Джино стало смешно. Можно подумать, эти молокососы никогда не видели голой бабы! Он довольно быстро вычислил мужа Леоноры и украдкой наблюдал за ним. Любовь его жизни вышла замуж за форменного идиота. Эдвард Филип Грационе. Кретин, работающий в фирме своего отца, белобрысый, с хлопающими глазками. Впрочем, неплохое тело классного футболиста — как выяснилось, тем-то он и славился в колледже.
Джино не терпелось увидеть Леонору. Чуть
Да ведь он и успокоился. Просто хотелось поскорее убедиться, как на него подействует эта встреча.
— Дженнифер, не шевелись! — прикрикнула Леонора. — Как, по-твоему, я смогу туже затянуть корсет, если ты все время дергаешься?
— Извини, я исправлюсь, — невеста Косты, Дженнифер Брирли, замерла в центре спальни, пока Леонора шнуровала корсет. — Слишком туго. Мне будет трудно дышать.
— Обойдешься, — жестко ответила подруга. — Как ты думаешь, мы заслужили по бокалу шампанского?
— В одиннадцать часов утра?
— Это же день твоей свадьбы. Давай я сбегаю за бутылочкой.
Дженнифер погрустнела. Бедная Леонора! В последнее время она все больше пьет.
Через пять минут вернулась торжествующая Леонора с бутылкой шампанского и двумя фужерами.
— Вуаля! — она ловко откупорила бутылку, наполнила фужеры и протянула один Дженнифер. — За твое семейное счастье!
Дженнифер только пригубила, зато Леонора в несколько здоровенных глотков опорожнила свой фужер и снова наполнила его.
— Надеюсь, ты знаешь, на что идешь, — на этот раз в голосе Леоноры сквозила горечь.
— Я выхожу замуж за любимого человека.
Леонора фыркнула.
— Любовь недолговечна. Вот погоди, как только ты станешь его собственностью…
— Я не собираюсь становиться собственностью Косты, так же, как и он моей. Просто мы хотим быть вместе.
— Ух! — Леонора выдула еще один фужер шампанского. — Поговорим об этом через пару лет, когда вы выбросите любовь на свалку за ненадобностью. Жена — собственность мужа — если, конечно, она это допускает.
— Перестань, Леонора! Сейчас не время для подобных споров. Я понимаю, что у вас с Эдвардом все идет вкривь и вкось, но это не значит, что любой брак обречен.
— Да, конечно, — Леонора снова взялась за бутылку. — Сейчас вернусь, — и она выбежала из спальни, не желая, чтобы Дженнифер видела ее слезы. В конце концов, это свадьба ее лучшей подруги и незачем ее портить.
Весь день она думала о Джино Сантанджело. Интересно, какой он стал? Сильно ли изменился? Все такой же смуглый, угрюмый и очень красивый?
Или время проехалось по нему так же, как по ней?
Леонора отдавала себе отчет, что она уже не та девушка, в которую он когда-то влюбился. Глядя в зеркало, она подмечала морщинки, разрушительные следы времени, опустившиеся уголки губ… Почему, ну почему она не дождалась его? Неужели из-за писем? Уж больно они были слащавые, просто до тошноты. Или дело в том, что ей было из кого выбирать? Ну, вот и выбрала. Одного, другого, третьего…