Бестолковая любовь
Шрифт:
— Тебе нравится у меня? — порой интересовался он, просто для того, чтобы еще раз убедиться в случившемся.
Катя неопределенно поднимала худое плечо и бесхитростно улыбалась.
— Но ведь ты не уйдешь от меня, — утвердительно спрашивал Сева.
— Нет, — говорила Катя. — Зачем мне уходить?
— Конечно, незачем. Это не вопрос, — радостно соглашался с ней Сева и успокаивался.
Его прежние отношения с женщинами всегда складывались плохо и сложно. Сложнее, чем ему того хотелось. Они нравились Севе — почти все, и он искренне их жалел. Женщины казались ему нежными, беззащитными, смешными со своими застежками, кружевами, каблуками и вечными
Только они никогда его не любили, требовали то денег, то недешевеньких подарков, то поездок за границу, — и Сева сам оказывался совершенно беспомощным перед несовпадением их желаний и своих возможностей.
Однажды он решил показаться перед девушкой хватом. Наскреб денег, частично перехватил у брата и сводил ее в продвинутый, по-настоящему роскошный ресторан. Девушка по имени Ольга искренне радовалась дорогому развлечению, с удовольствием съела все заказанное, послушала музыку, повосторгалась… Сева даже отважился на один танец с Оленькой. Хорошо, что не оттоптал ей все ноги.
А через неделю она позвонила и откровенными намеками стала проситься опять в ресторан. Уже в другой. Уверилась, что у ее неказистого кавалера есть приличные деньги. А раз так, то Ольге ситуация очень понравилась, все складывалось довольно удачно, и почему бы ему не сводить ее еще куда-то?
Сева оказался в дурацком и смешном положении, которое сам себе создал. И что делать? Признаться — значит раскрыть свой обман. А отправляться в другой ресторан — не на что… Брат и так уже бурчал: «Живешь не по средствам…»
В общем, Сева стал изворачиваться: мол, обязательно еще сходим, но у меня сейчас срочные дела, работа, подожди, вот буду посвободнее… Он чувствовал себя препаршиво. Как все это тупо и нелепо по части перспективы… Деньги стояли мощным барьером — недаром раньше говорили «мошна»! — между Севой и прекрасной половиной. Общности между ними не возникло ни разу, поэтому в Кате он увидел спасительный выход. Она воплощала в себе все, что было нужно, — красоту, изрядную долю романтики, непритязательность и нетребовательность, простоту и неумение вести длинные, интеллектуальные и беспредметные разговоры.
Правда, Севе хотелось, чтобы она, согласно штампу, играла на гитаре, пела и танцевала, тряся плечами, но Катя ничего этого не умела. Холодноватая, она оставалась абсолютно безразличной к музыке. Катя ни на что не посягала, а главное, не претендовала на Севу, предоставляя ему полное право быть свободным, — и это тоже казалось нереальным.
Она странным образом сломала его жизнь и внесла в нее так много, что ему все время хотелось ее за что-то благодарить, впадая в блаженное умиротворенное состояние. В основном Сева теперь писал о гаданиях, предсказателях, судьбе и интуиции. Возможностей было хоть отбавляй. Тихонько пощелкивал компьютер.
Гадать… Какая благодать В ладонь чужую утыкаться… Узоров связь перебирать, В изгибы линий попадаться… Чужой судьбы густая вязь, Таящая, должно быть, тайну. А я пред нею — не таясь, Хотя, конечно, здесь случайный. Гадать… Такая благодать! Начать с абзаца, кончитьКто-то из друзей заявил, что по-русски правильно «просить руки», а не «руку». Друзья стихов не писали.
А прочитав в другом стихотворении: «Метнулась птицей, юбки веер, волос тяжелых водопад», друзья посетовали на неточность, поскольку «веер» — это плиссированная юбка, а не сборчатая, как у цыганок. Критиков на Севином веку хватало.
Глава 2
Сева вырос в семье инженеров. Простых и советских. Насквозь обыкновенных. Сколько получали родители и как всю жизнь сводили концы с концами, знали лишь они сами. Но жили родители довольно дружно, хотя мать по имени Жанна совершенно очевидно любила больше младшего Кольку и предпочитала его всем и всегда. Ситуация была прозрачна и стерильна, как отфильтрованная вода, — отец мальчишек, Виталик Бакейкин, женился на Жанне после рождения младшего, словно с его помощью. И она осталась безмерно благодарной Коленьке за благоприобретенного и столь желанного мужа.
Вообще добиваться законных мужей с помощью детишек — прием довольно старый, опробованный и не сказать чтобы слишком плохой или чересчур рискованный. Без риска нельзя даже прикоснуться к металлическим держалкам в вагоне метро — сразу рождается электрический разряд, пролетает та самая искра, из которой… Ну, пламя, конечно, не разгорится, однако каждому становится неприятно и как-то дискомфортно — ты за нее, эту палку, хватаешься, чтобы с ног не свалиться и в спину уставших сотоварищей по вагону не упереться, а она, гадюка, тебя — током… Как непокорная женщина. Ты ее — за талию, а она тебя — вдруг по морде. Да за что?! За какие грехи?! Они еще еле-еле намечались. Только есть на свете женщины и предметы, абсолютно уверенные в человеческой греховности. Заранее. Всерьез. И переубедить их нельзя. Потому что их сознание жестко диктует одно и то же — они, именно они абсолютно правы. Всегда и во всем.
Жанна была такой же убежденной в собственной правоте, но о грехах не задумывалась. Вообще будущие Севины родители размышляли о жизни мало. Она попросту не стоила их раздумий.
А посему его будущая мамочка — тогда еще девочка Жанна — пустилась во все тяжкие, едва почуяв себя студенткой. Она жалела о бессмысленно и бесцельно прожитых школьных годах, когда умненькие, не в пример ей, подружки бегали в кино, танцевали в компаниях и обучались мастерству поцелуя в темных подъездах. А она, Жанна, повинуясь мудрым родительским наставлениям: «Доченька, учись! Учись, доченька! Это главное в жизни», сидела все вечера напролет за учебниками. Она была послушной дочерью. Несообразительной. И верила тогда, будто родители хорошо знают, что главное, а что — нет. Ничего они не знали! Только делали вид. Просто мастерски притворялись, что знают. Как большинство живущих на земле.
— Маменька, какая ты законопослушная! — значительно позже ехидно протянул однажды ее младший сын, язвительный и вредный Колька.
Именно ему Жанна была обязана мужем. И никогда не забывала об этом.
Студенческие отношения — они часто легкие, двусмысленные и недвусмысленные одновременно. Когда радость жизни срывает всех первокурсников-неофитов с неустойчивых юных тормозов и не дает никому ни малейшей возможности осознать самое себя, свои отношения с миром, продумать свою линию жизни… Линия жизни… А что это такое?..