Бэстолочь (сборник)
Шрифт:
А тут еще возле дома появился сердитого вида человек средних лет, который сперва расхаживал по двору, придирчиво его оглядывая, потом принялся расчищать середину двора от снега, освобождать от мусора и металлолома.
«Ничего! Когда-нибудь она приедет, и тогда… Я широко распахну перед ней дверь ее подъезда, войду в него, как к себе домой, никого не стыдясь».
Он смотрел из-за угла на человека, копошившегося во дворе, и вспоминал прощальный вечер в Дельфинии. Директор их спортивного лагеря «Дельфин» разрешил пригласить на танцы девушек из соседнего музыкального училища. И она пришла. Весь мир, казалось ему, был во власти безудержного, нескончаемого праздника, когда гулкий ливень вдруг обрушился на танцплощадку, оркестр перестал играть,
«Зачем я уехал?! Ведь она там!.. И я до сих пор там, а не здесь! Нет меня здесь и уже не может быть!»
Дом был трехэтажный и невзрачный на вид. Он стоял на углу Садовой улицы и безымянного переулка. Со стороны улицы в нем помещалось кафе-молочная, а во втором подъезде на первом этаже с женой и дочерью жил мужчина, совсем непохожий на художника.
– Ну, чего стоишь?! – окликнул его сердитый человек.
Он вздрогнул, виновато улыбнулся и хотел уйти, но сердитый человек с лопатой в руках двинулся ему наперерез.
– Чего слоняться – помог бы лучше!
Он остановился в замешательстве.
– Помог бы, говорю, лучше, – повторил сердитый человек. – Каток будем делать для нашей детворы.
– Но я… Ведь я не живу здесь!..
– Ну и что такого!
Сердитый человек воткнул возле его ног лопату и вернулся на середину двора.
«Да ведь это как раз… Теперь и прятаться не надо!»
Он с таким рвением принялся за работу, сбросив пальто и скинув шапку, так усердно налегал на лопату, что сердитый человек удивленно косился на него и несколько раз хмыкнул и покачал головой.
«Если бы она видела меня сейчас! Вот бы удивилась, наверное!»
Они расчистили площадку для катка, утрамбовали сугробы по ее краям.
– А можно, я завтра тоже приду помогать? – спросил он у сердитого человека, когда они кончили работать.
– Завтра?! – Сердитый человек пристально глянул на него, потом пожал плечами. – Давай. Приходи завтра.
«Да нужен он мне, твой каток! Я и кататься не умею… Но зато теперь все просто: я помогаю делать каток для детей и целый день могу быть рядом с ее домом!»
На следующее утро – было воскресенье – они вместе залили площадку водой из шланга. Сердитый человек ушел, а он остался. То и дело во двор выходили люди, бросая на него удивленные взгляды, но он уже взглядов не стеснялся, от них не прятался, а подходил к площадке и по-хозяйски проверял, не замерзла ли вода и ровно ли замерзает.
Хлопнула дверь второго подъезда, и во двор вышли женщина с четырнадцатилетней девочкой. Они остановились, посмотрели сначала на каток, потом на него, переглянулись и вдруг заулыбались, а он едва удержался, чтобы не помахать им рукой.
«А они на нее похожи!.. Такая же ласковая улыбка… и волосы одного цвета… и даже фигуры…»
На следующий день они с сердитым человеком повторно залили каток. А еще через день он начертил после уроков большое разноцветное объявление, которое повесил на ее подъезде: «Организуется СЕКЦИЯ ФИГУРНОГО КАТАНИЯ! Приглашаются все желающие!»
Он стоял на катке в центре двора и смотрел на окна ее квартиры. Он вспоминал о том, как они впервые поцеловались. Они сидели на берегу моря, менявшего на ветру свой цвет, как «хамелеонов миллионы» в песне Новеллы Матвеевой:
…Ласково цветет глициния. Она нежнее инея. А где-то есть земля Дельфиния И город Кенгуру.
Дом на углу
С каждым днем ему становилось все труднее умалчивать об этом, все навязчивее хотелось написать ей в одном из писем:
«Теперь в твоем доме многие знают меня и даже здороваются. Мы с Игорем Игоревичем устроили у тебя во дворе каток для детей и организовали две секции: одну для фигуристов, а другую для хоккеистов. Занимается с ребятами Игорь Игоревич (он тренер по фигурному катанию и, кстати, совсем не такой сердитый, каким кажется), а я помогаю ему: слежу за катком, за дисциплиной, то есть, когда катаются фигуристы, не пускаю на лед пацанов с клюшками и шайбами, и наоборот… Видишь, до чего я докатился в твое отсутствие!.. Зато я завтракаю по утрам в твоем кафе-молочной, каждый день вижу перед собой окна твоей квартиры… А вчера ко мне подошел… Кто бы ты думала? Твой отец! Похлопал меня по плечу и сказал: „Что же ты, парень, других учишь, а сам не катаешься?“… Если бы он только знал!.. А сестренка у тебя симпатичная. На тебя похожа. Мы с ней часто сталкиваемся во дворе».
Ни о чем об этом он не писал ей, готовя сюрприз, но едва ли не каждый день отправлял в далекий южный город письма с описанием своей любви, тоски, одиночества и надежды на скорую встречу. Она с прежней аккуратностью, раз в неделю отвечала ему красивым почерком, подробно сообщая о своих занятиях в училище, расспрашивая о том, как он готовится к выпускным экзаменам, какие оценки намечаются у него в аттестате.
Дом был трехэтажный. Во дворе его проводила свои занятия спортивная секция, руководимая тренером Игорем Игоревичем и его помощником, задумчивым пареньком, которого все в доме называли «наш рыжий» за рыжеватые его волосы. Популярность секции росла с каждым днем, и тренер хотел было прекратить набор новичков, но Рыжий нашел проблеме иное решение: призвал на помощь мужское население дома и совместными усилиями не только значительно расширил каток, но также благоустроил его: огородил дощатым барьером, оборудовал скамейками и хоккейными воротами. Стараниями того же Рыжего над катком через некоторое время появилось электрическое освещение, было начато сооружение радиоузла. Однажды вечером во двор забрела компания каких-то подвыпивших парней. Они прогнали с катка малолетних хоккеистов, вытащили на лед скамейки и выставили на них бутылки с вином. Рыжий, оказавшийся свидетелем этой сцены, смело выступил против захватчиков, и наверняка досталось бы ему за его самоотверженность, но старшие братья занимавшихся в секции с криком «нашего „рыжего“ бьют!» выскочили из подъездов и выдворили хулиганов.
Расчищая лед от снега или помогая маленьким фигуристам зашнуровывать ботинки, он часто замечал эту старушку, видел, как она медленно шла вдоль подъездов, с трудом переставляя ноги.
«А ведь у нее, кажется, есть бабушка… Нет, тогда бы они жили вместе…
Однажды, увидев с катка, что старушка тащит тяжелые сетки, он подбежал к ней, отобрал ношу и помог добраться до квартиры; она жила на третьем этаже и едва поднялась по лестнице, так тяжело и часто дышала, что даже поблагодарить его как следует не смогла, а лишь беспомощно вертела головой и виновато улыбалась.
На следующий день, позавтракав в кафе-молочной, он завернул во двор, вошел в четвертый подъезд и поднялся на третий этаж. Он долго ждал у двери, пока старушка открыла ему на звонок.
– Бабушка, может быть, вам чего-нибудь надо… Ну в магазине или аптеке… Я сейчас в школу иду, а на обратном пути, если хотите… – неловко начал он, по но мере того как старушка испуганно отвергала его услуги, вел себя все решительнее и настойчивее…
«Нет, она, конечно, не ее бабушка. И наверное, я странно выгляжу… Но когда она приедет, ей ведь будет приятно узнать, что я помогаю старой и больной женщине, живущей в ее доме…»