Бэстолочь (сборник)
Шрифт:
– Ты что, с ума спятила, дрянь несчастная! – крикнула Ольга, обращаясь по-прежнему к Катьке, но глядя уже на Лилю.
Лиля, только теперь заметившая Ольгу, оторвалась от книги и приветливо улыбнулась:
– Как чудно, что ты пришла! А то видишь, какой тут у нас пейзаж после битвы.
– Да выключи ты свой магнитофон, в конце концов! – крикнула ей Ольга.
– Что ты? – переспросила Лиля и пояснила: – Я не слышу. Дашка орет как резаная. Подожди секундочку, я хотя бы магнитофон выключу.
Ольга сердито оттолкнула коляску в сторону, на Лилю,
– Сейчас я тебе покажу, дрянь такая! Вот только Дашеньку поменяю!
Катька тут же отошла от бочки и принялась торопливо натягивать платье.
Через некоторое время в доме затих Дашкин рев, и вслед за этим на крыльце показалась Ольга. В руке она держала большой электрический кипятильник со сложенным вдвое шнуром.
– Мамочка, я больше не буду! Честное слово, больше не буду! Мне тетя Лиля разрешила! – попятилась к калитке Катька.
– Ты что же это делаешь? Заболеть решила? Сейчас я тебе покажу, гадость такая! – точно подбадривала себя Ольга, наступая на Катьку.
– Мамочка, я не заболею! Я больше никогда так не буду! Видишь, уже платье надела!
– Прямо на мокрое тело! На мокрые трусы? Чтобы теперь и платье у тебя стало мокрым! Ты этого добиваешься, мерзавка?!
Катька уперлась спиной в закрытую калитку и тут же, скривив лицо, жалостливо затянула:
– Да-а-а, тебе-то хорошо-о, ты вон какая большая! А Дашенька у нас ма-а-аленькая! Захочет она посмотреть на березки, а березок уже не будет. И листочков больше не бу-у-дет!
От неожиданности Ольга остановилась, а Катька тут же горестно вздохнула:
– Разве этим фашистам березки мешали? Что они, гадости паршивые, не понимают, что ли, что Дашеньке тоже хочется посмотреть на листочки? Она же маленькая, ей же грустно будет! – Катька пустила по щекам две крупные слезы, но вдруг радостно предложила Ольге: – Мамочка, знаешь что? А пусть Ленка возьмет Флема, пойдет с ним к фашистам, и Флем их всех покусает. Давай, мамочка!
Ольга сначала не знала, что ответить. Потом строго поправила:
– Не Ленка, а тетя Лена! – потом окончательно опомнилась и тут же рассердилась: – Ты что это мне тут зубы заговариваешь! Думаешь, я тебе не всыплю! Сейчас увидишь!
Но Катька бесстрашно шагнула к ней:
– Мамочка дорогая, а почему эти дядьки – фашисты? А где у них тогда ружья? У них же ружьев нет! Разве фашисты без ружьев бывают!
– Ну-ка марш домой переодевать трусы! – прикрикнула на нее Ольга. – А то я тебе таких фашистов покажу!
Катька не заставила себя долго упрашивать: припустила по дорожке и скрылась на террасе, а Ольга с кипятильником в руке побрела за ней. Проходя мимо читавшей Лили, она остановилась, задумчиво покосилась на нее и зачем-то нажала кнопку магнитофона, который тут же заиграл на полную мощность.
Лиля от книги не оторвалась, на ощупь нашла нужную кнопку и ударила по ней ребром ладони.
С
Лилин отец был известным пианистом и, хотя незадолго до Лилиного рождения расстался с ее матерью, о материальном благополучии дочери постоянно радел. Он называл Лилю несчастным ребенком, уродицей и искренне жалел ее, а Лиля восхищалась им как пианистом и презирала как человека.
…Катька была уже насухо вытерта полотенцем, переодета и выпровожена на участок, а Дашка – накормлена тертым яблоком и вновь перепеленута, когда на моржухинской даче появилась Ленка.
– Ну как? Что тебе сказал Полынин? – подступила она к Ольге, которая в это время копала у забора яму для помоев.
Ольга не отвечала, с размаху вонзала лопату в землю, наваливаясь на ручку всем телом.
– А я, между прочим, тоже не сидела сложа руки. Слышишь, Моржухина? Провела, так сказать, опрос общественного мнения… Сама себе удивляюсь – откуда во мне столько энергии!
Ольга, не разгибаясь, снизу вверх глянула на Ленку, снова размахнулась и снова вонзила лопату в землю.
– Все на нашей стороне, ты представляешь! Все возмущены, и все считают, что пора призвать этих ездунов к порядку… Ну и что тебе посоветовал Полынин?
– Посоветовал написать заметку в стенгазету. – Ольга, кряхтя, отвернула кусок дерна.
– Заметку? В стенгазету? – Ленка рассердилась. – Да пошла ты, Моржухина! Какой толк от твоей заметки?!
– И еще, говорит, выступи, лапочка, на собрании. У нас завтра будет общее собрание, вот ты на нем и выступи перед честным народом.
– На собрании?.. А вот это – идея, Олька! То, что надо! Молодец Полынин! – тут же обрадовалась Ленка.
– Да пошла ты к черту со своим Полыниным! – теперь уже рассердилась Ольга и протянула Ленке лопату. – На-ка! Покопай лучше… канавку!
Ленка, однако, лопаты у нее не взяла, а следом за Ольгой направилась к террасе.
– Ты что, Моржухина, неужели передумала?
Ольга ей не отвечала, шарила взглядом у себя под ногами, словно искала что-то, а Ленка шла за ней по пятам, бросая Ольге в спину обвинения:
– Все мне ясно с тобой – ты передумала!.. Струсила, значит?.. А ведь какие речи тут толкала!..
Блуждая по саду, Ольга остановилась возле Лили, по-прежнему сидевшей на лавке с томиком в руке.
– И меня подзавела! – остановилась и Ленка.
Почувствовав рядом чужое присутствие, Лиля возбужденно воскликнула:
– Нет, вы только послушайте! «Мне было совестно беспокоить ничтожными литературными занятиями моими человека государственного, среди огромных забот». Это он – Бенкендорфу!