Бестужев-Рюмин
Шрифт:
«Бывшее правление известных персон» — так при Елизавете стали эвфемистически называть время правления двух Анн, — уходило в прошлое. Вспоминать императрицу Анну Иоанновну, правительницу Анну Леопольдовну, бедного императора-младенца Ивана Антоновича и членов Брауншвейгского семейства было равносильно государственному преступлению. Дочь Петра Великого хотела стереть из истории России и памяти народа целых 10 лет.
29 ноября именным указом Сената Бестужеву, «для его неповинного претерпения»,восстановили, как мы теперь бы выразились, чиновничий стаж действительного тайного советника, — ранг, полученный при Анне Иоанновне 25 марта 1740 года. В этот же день был издан указ о назначении на высокую должность комнатного секретаря при дворе её императорского величества Ивана Антоновича Черкасова с присвоением ему ранга действительного статского советника. Черкасов, бывший тайный кабинет-секретарь, считался одним из самых
Главным совещательным органом при российских императорах на протяжении предыдущих лет был Верховный тайный совет, при Анне Иоанновне заменённый на Кабинет министров, в который входили и постоянно работали канцлер Черкасский и вице-канцлер Остерман. Место третьего министра в течение шести лет было вакантным и его последовательно занимали Головкин, Ягужинский, Волынский и Бестужев-Рюмин. Хозяйничал в кабинете Остерман. При этом существовал Сенат, главный орган исполнительной власти, то есть правительство со своими коллегиями, главными из которых были Иностранная, Военная и Морская.
При формировании совещательного органа при Елизавете Петровне специальная комиссия сделала вывод о том, что Кабинет министров неоправданно часто брал на себя функции Сената и коллегий — «кабинет-министры натащили на себя много дел и не надлежащих им».К тому же министры часто снимали с себя всякую ответственность за принимаемые ими решения. В декабре 1741 года Кабинет министров был упразднён, но учреждался кабинет при дворе, как это было при Петре I, во главе с Иваном Черкасовым. Сенат, как и при Петре I, опять стал главным правительственным органом России.
А.П. Бестужев на первых порах получил скромную должность управляющего почтовым ведомством. Потом возникла надобность в оказании помощи в иностранных делах канцлеру Черкасскому, которого Елизавета ценила за безупречную честность и крайнюю осторожность в делах, но на которого было много нареканий со стороны иностранных посланников, жаловавшихся на его лень, отсутствие всяких способностей и незнание иностранных языков. Самым подходящим кандидатом на должность вице-канцлера оказался Алексей Петрович Бестужев-Рюмин. Только он, по мнению многих, мог бы заменить отправленного в ссылку Остермана по части внешней политики России. 12 декабря по инициативе влиятельного Лестока он был назначен на место бедного сосланного графа М.Г. Головкина с сохранением должности начальника всех почт империи. Судя по всему, Бестужеву понадобилось приложить достаточно много усилий и старания, чтобы заслужить эту должность, потому что особым расположением он у Елизаветы Петровны пока не пользовался. По некоторым данным, Елизавета, выслушав рекомендации Лестока в адрес Бестужева, якобы пророчески сказала:
— Ты готовишь себе пучок розог.
Валишевский утверждает, что в возвышении Бестужева помогала также дочь A.M. Черкасского, жена графа Петра Шувалова, бывшая в милости у Елизаветы. В его пользу, кроме Лестока, высказался также уже вошедший в доверие к Елизавете маркиз Шетарди. Итало-француз назвал его самым подходящим человеком для занятия иностранными делами. В своих отчётах в Париж он описал нового вице-канцлера как человека, который ловко пишет, свободно изъясняется на иностранных языках и весьма трудолюбив, хотя и любит общество и весёлую жизнь, рассеивая этим посещающую его иногда ипохондрию. Шетарди полагал, что Бестужев был «настолько тщеславен, что не пожелает играть такую же роль, как князь Черкасский».В отношении нравственных качеств нового вице-канцлера Шетарди особых иллюзий не питал. Ещё в депеше от 5 августа 1740 года он писал в Париж: «Бестужеву судя по тому у что думают о нём многие, один из людей, не признающих никакой узды у сдерживающей людские пороки; поэтому большинство убеждено, что он кончит трагически, как и его предшественники. Полагают, кроме того, что Бестужев скорее будет подчиняться влечению гнева, нежели долгу признательности».
Таково, по-видимому, было мнение окружения Бестужева на конец правления Анны Иоанновны, ибо лично своего будущего соперника маркиз не знал и питался слухами и высказываниями русских сановников. Отметим только, что, в отличие от некоторых других историков, Соловьёв утверждает, что никакими комплексами по отношению к Бестужеву-Рюмину Елизавета не страдала. Из характеристики
Став у руля российской внешней политики, увенчанный орденом Андрея Первозванного, Бестужев на первых порах проявлял чрезвычайную осмотрительность и так называемую французскую партию при дворе старался ничем не раздражать. Так что «первый поклон отдавался императрице, а второй— ему»,говорили в дипломатическом корпусе. Маркиз Шетарди и официально аккредитованный при дворе Елизаветы французский посланник Луи д'Юссон, известный как д'Аллион, полагали, что новый вице-канцлер станет послушным исполнителем предначертаний Версаля и не подозревали в его поведении никакого подвоха. Эта иллюзия теплилась у Шетарди до самого апреля 1742 года, когда вице-канцлер уже освоился со своим положением и приступил к выполнению своей продуманной внешнеполитической программы.
Россия, на целых 15 лет погрязшая в дворцовых переворотах, заговорах, казнях и ссылках то «верховников», то членов брауншвейгской семьи, то временщика Бирона и его помощников, по мере возможности пыталась хоть как-то сохранить наследие великого Петра. С приходом на трон Елизаветы внутреннее положение почти на целых двадцать лет стабилизировалось, и теперь Россия могла занять более-менее активную позицию в Европе. Необходимо было сохранить свои позиции в Прибалтике, активизировать политические и экономические связи с Европой и противодействовать всевозможным антироссийским коалициям. И в это время в Коллегии иностранных дел появился умный, деятельный, опытный и энергичный человек — Бестужев-Рюмин, которому все эти задачи были вполне по плечу.
Его появление быстро заметили и в европейских столицах, и Франция, Австрия и Пруссия включили все свои дипломатические средства и возможности, чтобы добиться расположения России. У русских были самые лучшие солдаты в Европе, и стоили они очень дёшево. Идей в Европе всегда было много, а вот с солдатами — всегда худо. Солдаты были самым дефицитным товаром у всех генералов и королей.
Швеция и Пруссия стали объектами первоочередного внимания Алексея Петровича. Заключённый в декабре 1740 года оборонительный союз с Пруссией поставил Россию в двусмысленное положение: она одновременно оказалась союзником враждующих между собой Австрии и Пруссии. В 1741 году Швеция, в конце концов, науськиваемая Францией, развязала войну с Россией, которая началась под предлогом свержения с русского престола Анны Леопольдовны и водворения на трон царевны Елизаветы, а на самом деле это был повод для возвращения утерянных во время Северной войны Прибалтики и Ингерманландии и ликвидации Ништадтского мира. Шведский посол в Петербурге Э. Нолькен [45] , который получил из своей казны крупную сумму денег на подкуп царевны Елизаветы, вместе с маркизом Шетарди искал случая заставить её дать обещание способствовать этим целям.
45
Существует версия, что Шетарди «купил» принцессу Елизавету, помогая ей приобрести отцовский трон взамен на возвращение шведам прибалтийских провинций. К. Валишевский уверенно утверждает, что, во-первых, денежная помощь француза была символичной, а, во-вторых, Елизавета никаких конкретных обещаний ни Шетарди, ни Нолькену не давала и вела себя весьма осторожно. Возможно, она и обещала кое в чём поспособствовать в будущем шведам, но наверняка это было сделано лишь по тактическим соображениям. Она была уверена, что, став императрицей, она «забудет» о всех своих обещаниях.
Елизавета Петровна проявила осмотрительность и на поводу у Шетарди и Нолькена не пошла. Фактически она без их помощи взошла на русский трон и стала проводить внешнюю политику, в целом отвечавшую национальным интересам России.
Положение Бестужевых-Рюминых в первые годы царствования Елизаветы Петровны было не таким уж и прочным. Их временные политические единомышленники-англичане жаловались, что оба брата ведут себя слишком робко и пока не пользуются в правительстве таким влиянием, которое они заслуживали. Причин было несколько. Одна из них заключалась в том, что при дворе Елизаветы Петровны возобладала так называемая франко-голштинская партия, во главе которой стоял французский посол Шетарди, Лесток и гофмаршал при дворе великого князя Петра Фёдоровича Бруммер (Бруммер). С ними А.П. Бестужеву приходилось всё время бороться. Сильно было также влияние группы канцлера князя A.M. Черкасского (1680—1742) и генерал-прокурора князя Н.Ю. Трубецкого (1699—1763), поддержка которых братьев Бестужевых была достаточно условной.