Бета Семь при ближайшем рассмотрении
Шрифт:
– Я не понимаю тебя, Крус, но я подумаю над тем, что ты сказал о других мирах. Возвращайся в Хранилище.
– До свидания…
И вот длительная охота принесла, наконец, результаты. Гравитационный луч, почти исчерпавший все запасы энергии, принес в конце концов добычу. Три неведомых существа из другого мира уже второй день изучались на круглом стенде.
Накануне Двести семьдесят четвертый доложил об их четкой реакции на опасность. Он опускал потолок, создавая у существ впечатление, что они будут раздавлены, а приборы, вмонтированные в стены, изучали работу их мозга. Очевидно, эта реакция и была тем страхом, может быть, даже ужасом, о котором когда-то говорил ему Крус.
Это была странная, нелогичная реакция. Пришельцы не хотели погибать. Кирд тоже наделен инстинктом самосохранения, он тоже стремится избегать опасности, но, когда он видит, что выхода нет, он просто знает, что выхода нет.
Пришельцы видели, что будут раздавлены. Они понимали, что не смогут остановить потолок. Но не хотели мириться с такой уверенностью. Их мозг работал в странном режиме, в котором было мало логики. Главное – они не хотели смиряться с неизбежным.
Мозг думал. Может быть, это то, о чем говорил Крус. Может быть, логика не всесильна. Может быть, именно поэтому ничтожные дефы, жалкие существа с нарушенной работой логических схем, сплошь и рядом одерживали верх над кирдами. Это была нелепая мысль. Дефы, то есть кирды с дефектами управляющих и анализирующих устройств, в таком случае оказывались совершеннее неповрежденных собратьев. Это был абсурд, но абсурд, от которого нельзя было отмахиваться.
Мозг не ведал страха, он не был привержен какой-либо догме, кроме стремления сделать свою цивилизацию совершеннее. И он был готов экспериментировать.
Может быть, стоит попробовать наделить кирдов такой же реакцией, что продемонстрировали пришельцы. Крус называл ее страхом. Двести семьдесят четвертый доложил ему, что эта первая реакция очень четка, что приборы записали и проанализировали ее.
Мозг проверил, кто из кирдов, имевших опыт работы на центральной проверочной станции, сейчас свободен. После этого он отдал приказ Шестьдесят восьмому и Двадцать второму подготовить программы, включавшие в себя новую реакцию, зафиксированную приборами на круглом стенде, подготовить новые головы и начать смену их.
Шестьдесят восьмой и Двадцать второй одновременно получили команды, выведшие их из небытия, и они тут же направились из своих загончиков на центральную проверочную станцию. Было раннее утро, совсем темно, светило еще не показалось из-за горизонта, но кирды видели одинаково хорошо и залитым светом днем, и ночью, в темноте, ибо их глаза воспринимали весь спектр излучений.
Они шли быстро, деловито, потому что выполняли приказ, а кирд, получивший приказ, просто не может не спешить. Приказ – это то, что пробуждало его к жизни, что заставляло двигаться, что давало цель и смысл существования. Приказ был жизнью, и пока кирд был жив, приказ был для него священен. Не случайно каждый кирд всегда держал открытым один канал связи, соединявший его с источником приказов. Ни один кирд не знал, откуда исходят приказы, и ни один кирд никогда не задумывался над этим, ибо источник приказов был вне их уровня интеллекта, как был вне их понимания и сам смысл их существования, а нормально функционирующий интеллект никогда не будет пытаться решать задачи выше его понимания. Приказы были главной данностью в программах, получаемых ими при рождении, и потому священны. Выполнение приказа и было жизнью.
Шестьдесят восьмой добрался до центральной проверочной станции чуть раньше. Его загончик был ближе. Но не успел он пройти в настроечный зал, как к нему присоединился и Двадцать второй.
Они не поздоровались, потому что кирды никогда не здоровались и не прощались. С момента получения приказа они просто вошли в контакт друг с другом, распределили обязанности и теперь углубились в работу. Шестьдесят восьмой начал вводить информацию о первой реакции, полученную с круглого стенда, в кодировочную машину, а Двадцать второй дал команду одному из анализаторов определить, нужны ли будут новые головы или можно будет ввести новую реакцию в существующие программы.
Пока автоматы работали, оба кирда замерли, перейдя в режим ожидания. Когда кирд не идет, не работает, не погружен в небытие, он всегда переходит в режим ожидания – состояние промежуточное между работой и небытием.
Они ни о чем не думали, ничего не вспоминали, не обменивались друг с другом никакой информацией. Они просто ждали, пока автоматы не закончат работу и не придет их черед действовать.
При этом они вовсе не были жалкими тугодумами. Мозг их был совершенен, память огромна и быстродействие невообразимо. Просто настоящий кирд никогда не будет размышлять над проблемой, над которой он не должен размышлять. Так он устроен. Но стоило ему получить приказ, как он тут же направлял на выполнение его всю свою интеллектуальную мощь.
Первым закончил работу анализатор. Он сообщил Двадцать второму, что первую реакцию можно ввести в действующие программы, не меняя голов. А у Шестьдесят восьмого вскоре была готова кодировка этой реакции.
Молча и сосредоточенно, не теряя ни мгновения, они начали готовить новую программу и, как только она была готова, доложили об этом по главному каналу связи. Новый приказ гласил: немедленно начать перенастройку кирдов.
Двести семьдесят четвертый снова получил приказ продолжать изучение трех пришельцев и теперь торопился на центральную проверочную станцию. Каждый кирд начинал рабочий день с проверки своей головы. Когда-то такие проверки проводились нечасто, но, с тех пор как число дефов начало увеличиваться. Мозг ввел ежедневные проверки. Не пройдя проверки, ни один кирд не мог начать выполнение приказов. И, только пройдя проверку, получив дневной разрешающий штамп, кирд мог нормально функционировать.
Двести семьдесят четвертый вошел в длинный зал и стал в очередь из десятка кирдов. Обычно очереди не было, разве что один–два кирда ожидали проверки своих голов. Но Двести семьдесят четвертый не удивился задержке. Он просто ждал. Он не удивился бы и очереди в три раза длиннее. Раз не было приказа разобраться в причине задержки, то и не было оснований раздумывать о том, сколько кирдов ждет проверки.
Двести семьдесят четвертый думал о пришельцах. Не из любопытства, не потому, что ему хотелось думать о них. Был приказ продолжать изучение, и он обдумывал тактику дальнейших исследований.
Спускавшийся потолок вызвал у всех троих более или менее одинаковую реакцию, первую реакцию, как он ее назвал. Более или менее одинаковую, потому что все трое находились в одном и том же положении: все трое должны были погибнуть, как им казалось. Надо попробовать вызвать первую реакцию у одного, причем так, чтобы остальные видели, что с ним происходит, и посмотреть на их ответ.
К тому же, думал Двести семьдесят четвертый, поскольку пришельцы – существа низшего типа, биологического происхождения и энергию получают явно не от аккумуляторов (приборы, просвечивающие их тела, ничего похожего на аккумуляторы не отметили), им, скорее всего, потребуются какие-то источники энергии, и нужно будет отыскать их на корабле…
– Голову в гнездо, – скомандовал кирд, работавший на проверке.
Двести семьдесят четвертый привычным движением вставил голову в фиксатор, и его проверочные клеммы замкнули контрольные цепи. Сотни импульсов разнообразной формы промчались мгновенно по всем закоулкам его мозга, подтверждая, что он как две капли воды похож на всех других кирдов, что ни в его долгосрочной памяти, ни в оперативной нет ни одной мысли или образа, которые были бы индивидуальны, а стало быть, потенциально опасны. Они все соответствовали стандартам.