Бета-тест
Шрифт:
Бабах!
Я не понял, попал или нет, но противник исчез. Он мог в равной степени как упасть замертво и исчезнуть из поля зрения, так и укрыться за своим немецким киллеровозом.
Меркуцио на меня не обернулся – лишь показал на багажник «Мерседеса», поднял большой палец. Опустился к дороге, поднял автомат из рук лежащего неподвижно водителя.
Проспект тем временем наполнился диким визгом толпы. Кривясь от жжения в боку, я с места осмотрел всех ботов, которых мы наплодили, – никакого сходства с недавней лавиной. Здешние обитатели никак не влияли друг на друга. Можно не сомневаться, что здесь Версиане залечивать нечего.
Хлопнула дверь «Мерседеса» по ту сторону – оставшийся враг спрятался в бронированной машине. И все же до герметичного бункера джипу было далеко. Да водительская дверь все еще оставалась открытой.
Меркуцио не прошел мимо такой детали – сунул автомат внутрь, сам оставаясь снаружи, пострелял не глядя. Автомат едва не выбивало у него из рук, пороховые газы портили ему костюм, но стример держался стоически, лишь стискивал тонкие губы. Похоже, его действия возымели успех: он открыл дверь, бросил опустевший автомат, снова взялся за свой пистолет и расстрелял остаток магазина в салон, уже заглядывая туда почти на треть.
И все же ему не удалось в одиночку перебить всех врагов таким элементарным способом. Задняя дверь с ближайшей ко мне стороны отскочила на петлях, как от удара, и прямо по мне открыли огонь.
Я успел увидеть лишь тусклые вспышки. Открыл свою дверь, выкатился наружу, чувствуя, как меня засыпает осколками стекла. Тяжелый корпус «Мазерати» качался, угрожая опрокинуться мне на спину. Левая рука намокла от крови – понятно, что внезапная акробатика не пошла на пользу моему цифровому здоровью. Если брать в расчет мое настроение, то здоровье физическое, которое где-то там лежало в уютном сиано-костюме, тоже не радовалось происходящему.
Так что я заревел как раненый зверь, подтянул себя чуть вперед, перевалился на правый бок. Держась за переднее колесо «Мазерати», пропихнул ствол между ним и дорогой, стараясь не блокировать затвор пистолета. И выпустил четыре пули в грудную клетку массивного человека, который как раз направлял дуло автомата в голову Меркуцио.
Оказывается, тело и впрямь содрогается от пуль, только совсем не эстетично. Или имеет значение, в какие нервные окончания попадешь. Версиана донесла мое послание боту с самым пристальным вниманием, нашпиговав его свинцом. Он свалился, как опрокинутое стервятниками пугало, и застыл.
Я не стал ждать ничьих комментариев – поднялся, держась за капот «Мазерати», поплелся к джипу, целясь в лежащие тела.
– Закончили, – сказал Меркуцио с удовлетворением. – Ты молодец.
Мне так не казалось. Я был зол на самого себя. Я уже огреб кучу паршивых впечатлений, но так и не сумел определиться, куда попал. Не знал, что происходит и как на это реагировать. Искал виновных в собственной некомпетентности. И часть меня решила, что уже не оказывающий никакого сопротивления бот отлично подходит для мести.
Нацелившись в лоб лежащего человека, я обвил палец вокруг спусковой скобы. Ждал – сам не зная чего.
От нового выстрела я уже не вздрагивал.
– Пойдем, – сказал Меркуцио, убирая дымящийся пистолет. Это он, а не я, поставил точку в вопросе. Быть может, он этим спас что-то очень важное в моей душе. А может, напротив, уничтожил. Если выберусь отсюда – напьюсь и все обдумаю.
«Мазерати» представляла собой плачевное зрелище, но Меркуцио это не смущало. Он забрался на место водителя, без слов давая понять, что менять транспорт мы не будем. Я вернулся на свое сиденье, падая прямо на стеклянное крошево. Не было сил совершать еще и отряхивающие движения. Просто подтянул колени к груди, как мог, исчерпывая на этом все методы по снижению боли.
Мы проехали к кольцу метров пятьдесят, и затем Меркуцио снова остановился.
– Что еще? – спросил я со злостью.
– Обернись, – посоветовал стример.
Я посмотрел назад.
«Мерседес» медленно таял, не оставляя следов. Растворилась мощная рама, на миг проявляя начинку пробитого двигателя, затем пропали осколки, гильзы и осиротевшее оружие. Последними исчезли мертвые тела.
Новый Арбат жил своей жизнью мирных машин и пешеходов. Мимо прокатился подросток на моноколесе. Дальше ребенок подбрасывал в воздух мороженое, предоставляя отцу его ловить.
– Ты показал мне сторис? – спросил я. – Зачем?
– Чтобы ты понял, что это все не по-настоящему, – спокойно ответил Меркуцио. – Мы никого не убили. Поедем к хилу – теперь без приключений.
Мы плавно поехали по Бульварному кольцу. Тарахтел чуть поврежденный двигатель, в разбитое окно залетало неприятное эхо – но после недавних выстрелов все это казалось умиротворяющей тишиной.
– Ты говорил, что мы не сумеем выбраться, – напомнил я.
– Есть такое. Я ни в чем не уверен, но…
– Значит, мы живем эту реальность как единственную настоящую.
Меркуцио посмотрел на меня с тревогой, спросил:
– И что с того?
– То, что для нас это все реально, – мрачно ответил я. – И мы с тобой кого-то только что убили.
Стример отвернулся, вытащил разряженный пистолет, кинул мне.
– Перезаряди, – попросил он.
Он больше ничего не говорил. И я понял, что Меркуцио испытывает те же ощущения.
«Мазерати» остановилась возле застекленного здания и заглохла.
– Приехали, – доложил водитель, показывая на дом. – Тут наш хил.
Я брезгливо стряхнул остатки стекла справа, выглянул, как мог. Уставился на вывеску, возвещавшую о косметическом салоне.
– Ты прикалываешься? – спросил я.
Плавно разъехались двери, и на пороге салона показалась девушка в мешковатом вязаном свитере и рваных джинсах, не скрывавших красивые коленки. Ее стройную талию охватывал пояс с кучей кармашков, из которых торчали пилки для ногтей, ножницы, пластырь и еще куча всякого барахла.