Шрифт:
Самые удивительные вещи, самые невероятные истории случаются всегда накануне Рождества. В это время, кажется, сама природа расположена пошутить, и в воздухе витает что-то странно тревожное; такое бывает только утром, когда заводятся часы.
В канун Рождества, наверное, тоже необходимо завести какой-то механизм, чтобы жизнь вертелась дальше. Ведь недаром есть примета: как встретишь Рождество, так проживешь и весь год. В это время как раз и происходят все те странные, иногда ужасные вещи, которые в один миг меняют всю жизнь.
И
Зима в этом году выдалась на редкость снежная и холодная. Обычно осенние дожди заканчивались гололедом только к концу декабря, и лишь в середине января выпадал серый мокрый снег, который держался недели две-три, не больше. На этот раз пронизывающий северный ветер принес свинцовые тучи еще в ноябре. Стало неуютно, и повалил снег. Он шел каждый день, заваливая город, укутывая его пушистым белым одеялом.
Таккер приехал домой поздно, в десятом часу вечера. Выезжая из Сити, он застрял в дорожной пробке, которые уже стали привычными для жителей города из-за снежных заносов, и проторчал там три часа с четвертью. Ужинать он не стал, просто выпил чашку чая с парой галет, намазанных соевым маслом.
Толстый престарелый слуга с большими залысинами на удлиненном черепе поставил на поднос чашку, сухарницу и собрался уже уйти.
— Как себя чувствует госпожа Эстер? — спросил Таккер.
Он достал из золотого портсигара тонкую сигарету и вставил ее в длинный сандаловый мундштук, украшенный замысловатой резьбой.
— Миссис Эстер с утра чувствовала легкое недомогание. К обеду у нее отошли воды. Сейчас с ней врач и сиделка из госпиталя.
— Что говорит доктор?
— Что к одиннадцати или к одиннадцати с четвертью вы станете отцом.
Слуга поднес к сигарете золотую зажигалку, вспыхнуло пламя, и Таккер глубоко затянулся терпким дымом. Он медленно поднялся со стула с высокой спинкой и подошел к жарко пылающему камину, глядя, как зачарованный, не бегущие по черным поленьям оранжевые языки пламени.
— Что-нибудь еще, сэр?
— Да… А впрочем, нет, Рон, вы свободны.
Слуга взял поднос и тихо вышел.
Рыжебородый врач протянул Таккеру папку с дюжиной листков.
— Что тут? — Таккер раскрыл ее и пробежал взглядом первый лист.
— Я не хочу пугать вас, мистер Кобблпот, но думаю, вам было бы неплохо с этим ознакомиться. Это результаты обследования. Полагаю, что вы должны быть готовы к любым неожиданностям.
— К черту! — Таккер швырнул папку на стол. — Вы что, боитесь сказать мне прямо и просто?! Извольте объясниться!
— Понимаете, ваш ребенок скорее всего будет уродом, мистер Кобблпот. Такой вывод мне позволяют сделать проведенные исследования. Слишком уж большая
— Что значит — урод? Почему?
— Крайне неудачное сочетание генов. Такое бывает очень, очень редко. Ребенок родится нежизнеспособным.
— И что же вы посоветуете сделать?
— Теперь уже — ничего. Да и раньше тоже ничего нельзя было предпринять. Надо сохранять спокойствие и мужество.
— Может быть, просто прервать эту беременность?
— Нет. Уже слишком поздно, так что лучше подождать. Зачем зря травмировать миссис Эстер?
— Так значит, вы считаете, что через месяц она не будет волноваться? Через месяц ребенок-урод не будет травмировать ее? Вы думаете, что говорите?
— Нет, конечно, нет! Но все же удар будет не такой сильный.
— Черт! — Таккер вскочил со стула, сжимая кулаки. — Почему вы раньше ничего мне не сказали? Ведь было время!
— Мистер Кобблпот, сохраняйте спокойствие! Вы не представляете себе всей ситуации!
— Так объясните мне ситуацию, доктор! Можете говорить всю правду.
— У вашей жены, мистер Кобблпот, беременность протекла совершенно нормально. Но потом спонтанно начали возникать лавиноподобные генные мутации. Понимаете, плод развивался нормально и лишь в конце начал видоизменяться.
— Господи! — Таккер тяжело вздохнул. — На что же это будет похоже?
— Пока неясно. Но то, что изменение будет весьма существенным, уже ясно. Скорее всего, ребенок умрет сразу же…
— Бедная Эстер! А мне остается только ждать…
Доктор взял со стола брошенную папку и протянул ее Таккеру:
— Ознакомьтесь все же с документами, сэр.
В большом зале царил полумрак. Неровный мягкий свет исходил лишь от ярко пылающего камина и двух тяжелых витых канделябров над ним.
Таккер любил этот старый дом, старые традиции, доставшиеся ему от предков. Он любил этот строгий, чопорный и во многом наивный образ жизни. Эти стены давали ему силы бороться с трудностями, уверенность в себе и в завтрашнем дне.
Таккер стоял у высокого окна, выходящего в сад, и курил. Падал снег. Мягкие пушистые хлопья осыпались на деревья, на землю, словно лебяжий пух, легко и нежно.
Вдруг истошный женский крик взорвал тишину. Он вырвался из спальни, кривляясь и подпрыгивая, понесся по коридорам, наполнил до краев залу, и затих, ударившись о тяжелые бархатные портьеры у внутренних ставен.
Пепел сорвался с конца сигареты и упал на паркет. Неприятно и остро закололо в груди, душный обруч сдавил горло, не давая вздохнуть.
Крик повторился с еще большей силой, но теперь это был крик ужаса. Так кричат от ночного кошмара.
Таккер услышал поскуливание и торопливые женские шаги. Он обернулся. По коридору, ведущему из спальни, опрометью бежала сиделка. Ее большие серые глаза были полны слез, а правая рука, словно действуя сама по себе, запихивала в рот розовый батистовый платочек. Сиделка, всхлипывая, пробежала к двери, ведущей на лестницу.