Беттина
Шрифт:
— Конечно, я верю тебе, — полушутливо сказал Айво Беттине, которая увлеченно, с горящими глазами, рассказывала ему о новой работе.
— Так ты придешь посмотреть?
— Непременно.
И он вернулся к завтраку и утренней газете. Так странно, накануне он лег спать, не дождавшись Беттину. Правда, у него самого был тяжелый день. Иногда казалось, что годы наносят ему удар из-за угла, но в основном ничего не переменилось.
— Когда ты придешь посмотреть?
Он страдальчески взглянул на Беттину.
— Миссис
Беттина улыбнулась и твердо покачала головой.
— Нет, не отстану. Потому что это лучшая из всех пьес, над которыми я работала. Она потрясающая, Айво. Именно такую мне хочется написать когда-нибудь.
— Ну, хорошо, хорошо, я приду.
— Обещаешь?
— Обещаю. А теперь можно почитать газету?
Беттина кротко посмотрела на него.
— Да.
Но уже в полдень ей не терпелось отправиться в театр. Она наблюдала за тем, как Айво одевается, готовясь к обеду в Пресс-клубе. Когда он ушел, Беттина приняла душ, натянула джинсы и оставила записку, в которой написала, что убежала в театр раньше обычного и что увидится с ним поздно вечером. Беттина знала, что Айво не рассердится. С тех пор, как они возвратились из Европы, он очень уставал за день. Даже хорошо, что он отдохнет от нее хотя бы полдня. Кроме того, он уже привык к ее сумасшедшему театральному расписанию.
Беттина выскочила из такси, не доезжая до театра, и остаток пути прошла, что-то напевая себе под нос. Волосы развевал холодный предзимний ветер. Чтобы доставить Айво удовольствие, она носила их распущенными. Вот и сейчас они разметались по плечам, словно красновато-каштановый водопад.
— Куда торопишься? На службу никогда не поздно.
Она переходила улицу перед театром, и услышав, как кто-то окликнул ее, в удивлении глянула через плечо. Голос был знакомый, с британским акцентом. Так и есть — исполнитель главной роли в новой пьесе. Вот он стоит — в теплом твидовом пальто и красной кепочке.
— Привет, Энтони. Да, у меня там есть кое-какие дела-
— Вот-вот, у меня тоже. А полпятого — прогон второго действия. Собираются внести какие-то изменения в начало.
— Зачем? — с интересом спросила Беттина, проходя в дверь, предупредительно открытую Энтони.
— Ах, не спрашивай, — он по-мальчишески пожал плечами. — Я здесь человек маленький. В толк не возьму, к чему драматурги все вылизывают да без конца что-то меняют. По мне — так это просто паранойя. Но таков уж театр, подружка.
Он задержался у своей грим-уборной, провожая Беттину долгой дружеской улыбкой. Энтони был на голову выше Беттины. У негр были огромные голубые глаза и мягкие русые волосы. И, может быть, благодаря заметному британскому выговору и светлому, прозрачному взгляду, он казался наивным и обаятельным.
— Где ты сегодня обедаешь?
Беттина подумала и покачала головой:
— Видимо, нигде. Разделаюсь со своими сэндвичами здесь.
— Я тоже, — он состроил физиономию, и оба они рассмеялись. — Присоединяйся? Энтони показал рукой на грим-уборную
— Ну и что было дальше?
Энтони восхищенно смотрел на Беттину. Они уже полчаса болтали, расположившись на парусиновых креслах в его грим-уборной.
— Потом я работала на «Городке», на «Лисе в курятнике», на… — она запнулась, вспоминая, затем обрадованно добавила: — Да, еще на «Клавелло».
— Ты столько успела? — изумился Энтони. — Господи, Беттина, ты сделала больше меня, а я уже десять лет скитаюсь по театрам.
Беттина удивленно вскинула брови и внимательно посмотрела на него, лениво пожевывая сэндвич.
— Глядя на тебя не скажешь, что ты так давно на сцене. Сколько же тебе лет?
Она без смущения задала этот вопрос. За полчаса они успели подружиться. С ним было легко и приятно разговаривать, не то что с некоторыми, которых она повидала в театральном мире, где кроме товарищества процветала также и зависть. Хотя это редко касалось ее. Ведь она всего-навсего помощник режиссера. И она не уставала от того, с чем сталкивалась в театре, в котором каждый вечер становился для нее волшебством.
— Двадцать шесть, — сказал он с очаровательной улыбкой. Мальчишка в мужском одеянии, изображающий бывалого мужчину.
— И как давно ты в Штатах?
— Как начались репетиции — четыре месяца.
— Тебе здесь нравится? Беттина наконец доела сэндвич и закинула ногу на подлокотник.
— Очень. Дорого бы дал, чтобы остаться.
— А разве нельзя?
— Можно, по временной визе. Но это такая морока. А ты, наверно, и понятия не имеешь, что такое беспрестанные поиски всемогущей зеленой карточки.
Беттина недоуменно помотала головой.
— Нет, а что это такое?
— Постоянный вид на жительство, возможность устраиваться на работу и так далее. Если бы они продавались на черном рынке — никаких бы денег не хватило купить. Но они не продаются.
— Так как же их добывают?
— Не иначе как чудом. Так я думаю. А вообще-то не знаю, все слишком сложно. Не спрашивай. Лучше расскажи о себе.
— Что именно?
Он помешивал кофе и пристально, без улыбки смотрел на Беттину. Она испугалась, заметив в его взгляде неприкрытую чувственность.
— Сама знаешь что, — тут он позволил себе улыбнуться. — Объем груди, талии, бедер, размер обуви, возраст, социальное положение. Да, еще — носишь ли ты бюстгальтер?
Беттина, не сразу найдя ответ, неестественно засмеялась, затем пожала плечами произнесла:
— Ну хорошо, слушай. Мне двадцать пять, размер обуви. — пять с половиной, а остальное — не твое дело.
— Замужем? — словно невзначай поинтересовался Энтони.
— Да.
— Вот проклятье, — изображая отчаяние, он хрустнул пальцами, и оба они рассмеялись — И давно?