Без алиби
Шрифт:
Рыжик посмотрел на свои кроссовки, пожал плечами, но ответил уже другим тоном:
– Да я только на обочину сошел. Там даже трава не росла.
– На обочину, – опять покачал я головой, с удовольствием играя роль егеря. – Да у нас обочина – до самого моря обочина. Это вам не Козельск. Здесь экология, а она у нас одна. А вот вас, приезжих – как собак нерезаных. Каждый сойдет на обочину, и через два года леса не станет. Ясно? Придется жаловаться на вас администратору санатория. Вы ведь из "Сокола"?
– Да, – ответил рыжик, погрустнев.
– И
– Ничего себе штрафы! – вытянул верблюжье лицо рыжик.
– А вы как думаете? Топтать природу легко. А попробуйте вырастить хоть один кипарис или можжевельник. Не пробовали? Ну вот и молчите.
– А у вас есть какие-нибудь документы? – насторожился рыжик.
– А зачем мне документы? Меня начальник санатория знает, как облупленного. Сейчас сходим к нему, составим акт – копию, кстати, вышлем по месту вашей работы – а потом уже уплатите штраф. Не знаю, какие меры к вам начальник применит. Одного такого марафонца в прошлом году досрочно выгнал из санатория. Гербарий собирал, ботаник хренов.
Рыжик заволновался, завертел кудрявой головой по сторонам, стал почесывать волосики на груди. Вот ведь простофиля, думал я, с некоторым сочувствием глядя на его растерянный вид. Если Марийка сказала неправду, и этот верблюд никогда не звонил мне, то я просто заболею от жалости к нему.
– А может быть, – заговорщицки сказал мне рыжик, – обойдемся без начальника? Я уплачу вам штраф, и на этом поставим точку?
Я вздохнул.
– Все вы ищете какие-то пути, чтобы увильнуть от закона. Ладно. В порядке исключения. У вас деньги с собой? – спросил я, хотя было совершенно очевидно, что в трусах спрятать деньги невозможно.
– К сожалению. – Он похлопал себя по ягодицам. – Если вам не трудно – здесь недалеко.
– Ну идемте, только быстрее, – поморщился я.
Я конвоировал рыжика по санаторной аллее, моля Бога, чтобы не повстречался кто-нибудь из знакомых. Мы зашли в жилой корпус, я громко поздоровался с дежурной, которую видел первый раз в жизни, и, не давая ей опомниться, поинтересовался, купалась ли она сегодня в море и какова водичка. Кинув ей напоследок, что обязательно позвоню вечером, быстро затащил рыжика в лифт.
– Какой этаж?
– Пятый.
У него в номере может оказаться жена, дети, и поговорить нам не удастся, подумал я.
Дверки лифта разъехались в стороны. Холл с пальмой в ящике, балкон с открытыми настежь дверями. В конце коридора, с пылесосом в руках, над ковровой дорожкой склонилась уборщица. Дверь в подсобку, заставленную пустыми бутылками, вениками, швабрами и ведрами, открыта. Уборщица – спиной к нам, и пока поравняется с подсобкой, пройдет не меньше пятнадцати минут.
Я резко толкнул плечом рыжика в подсобку, но он успел отреагировать и расставил руки в стороны, упираясь о стенки. Слабый аргумент, его руки несложно было вернуть на прежнее место легким ударом в солнечное сплетение. Рыжик негромко вскрикнул, но я уже втолкнул его в подсобку, мягко закрыл за собой дверь и использовал швабру
– Вы… вы… – пытался он озвучить свой испуг и вялое возмущение. – Я сейчас закричу! Вы ничего не сможете со мной сделать! Я сейчас…
– Тише, – перебил я рыжика и приставил указательный палец к его груди. – Я не причиню вам вреда, если вы ответите на мои вопросы. Отвечаете – и мы расходимся. Все ясно?
– Что вам надо? Я вас не знаю! Я отказываюсь говорить в этом месте!
Мне пришлось дать ему несильную пощечину. Рыжик сразу замолчал, а я, приблизившись к нему почти вплотную, сказал:
– Вы меня не знаете, но тем не менее звоните мне по утрам и пытаетесь запугать какими-то глупыми угрозами. Вы думали, что я вас не найду, и ваше хулиганство пройдет безнаказанно?
Вот только сейчас он по-настоящему испугался. Раскрыл рот, выдавил что-то нечленораздельное. У меня отлегло от сердца: звонил он, в этом можно было уже не сомневаться.
– Ну так о чем вы хотели меня предупредить?
– Бога ради, простите меня! – взмолился он, прижимая ладонь к ладони, будто молился на меня, как на икону. – Я совсем не желал вам зла. У меня и мысли не было угрожать вам. Я только хотел предупредить вас… то есть не я, а один молодой человек…
– Говорите спокойнее и внятнее. Вас только на митинги выставлять.
– Я не знаю вас совсем, – начал он, как ему показалось, с самого главного. – А так часто звонил потому, что мне все время мешали. Один раз я звонил из кабинета заместителя по финансам, но не успел ничего вам сказать, так как мне помешали, во второй раз я звонил из библиотеки, но там нельзя было говорить громко…
– Вы больной? Маньяк? У вас навязчивые идеи? – совершенно серьезно спросил я рыжика.
– Да нет же! Как вы не понимаете? Мне до вас вообще никакого дела нет! Я не по своей воле звонил вам. Меня попросили об этом, ну, как оказать небольшую услугу.
– Кто вас просил об этом?
– Один молодой человек. Я совершенно его не знаю, мы повстречались на пляже.
– И о чем он вас попросил?
Рыжик пожал плечами, будто этот вопрос очень его удивил.
– Позвонить вам и сказать, чтобы вы проявляли осторожность и обеспечили себе алиби.
– И все?
– Клянусь – ни слова больше.
– Он вам назвал мою фамилию?
– Да. Вацура, если не ошибаюсь?
– А телефон?
– Телефон он мне продиктовал, чтобы я записал номер своей рукой.
– А почему вы согласились выполнить такую странную просьбу?
Рыжик замялся и я помог ему:
– Он вам заплатил.
Рыжик с усилием кивнул.
– Да. Простите меня, Ради Бога! Я думал, что этот звонок вам во благо.
– Как он выглядел?
– Молодой, не больше двадцати пяти. Крепкий, коренастый. "Качок", как их сейчас называют.
– Особые приметы?
Рыжик задумался, наморщил лоб.
– Вы знаете, у него было настолько типичное лицо, что я вряд ли узнал бы его даже сейчас. Короткая стрижка, голова низко посажена. Крупный нос.