Без базара, или Ментовской беспредел
Шрифт:
– Все сказал? – устало, но твердо спросил Игнат. – Если все, отвали!
– Не, пацаны, ну вы смотрите, совсем буржуи обнаглели! – обращаясь к своим дружкам, прогудел баклан.
– Ага, совсем нас за людей не считают! – вякнул кто-то.
– Не, ну ты слыхал, буржуй, чо народ говорит? – взбодренный поддержкой, взвыл детина. – Люди – мы! А ты – тьфу!
– Это ты, что ли, человек, – ухмыльнулся Игнат. – Баклан ты дешевый, шнырь помойный...
– Чо ты сказал? – вскипел парень.
Яростный
Игнат не просто смотрел на грубияна. Он выкручивал его взглядом наизнанку. Когда выкрутил, сказал:
– Займешься работой. – Он показал на «дальняк». – Завтра утром «очко» блестит. Нет, на киче тебе твое собственное «очко» начистят. Я за базар отвечаю...
Игнат не обладал властью опускать заключенных по одному своему повелению. Он не законник и даже не криминальный авторитет в полном значении этого слова: ведь он фактически отошел от уголовных дел, только бизнес, бизнес. Но сейчас цивилизованная оболочка слетела с него как мишура, ее сдул ветер перемен. Он снова в тюремных джунглях, о законах которых знает не понаслышке. Он в состоянии постоять за себя, способен ломать и подчинять себе других. И если он отвечает за базар, то расшибется в кровь, но угрозу свою приведет в исполнение...
– Ты меня понял? – спросил Игнат.
Он был непоколебимо уверен в себе и своих силах. И эта уверенность передалась баклану, как двести двадцать вольт через оголенные провода. Страх сковал жалкую душонку, вся бравада хлынула в унитаз, как та вода из спускового бачка.
Игнат не стал дожидаться, когда детина выдавит из себя «да». Молча оттолкнул его плечом, прошел к своей шконке, скатал матрас, перенес его на койку возле окна. Матрас баклана швырнул на парашу. Никто даже не пытался остановить его...
Утром унитаз сиял как новенький. Но глаз не радовал. Тюремный быт Игната совершенно не волновал. Он ждал, когда его выдернут на допрос. Но его не трогали. И даже на встречу с адвокатом не вызывали. Видимо, муровские опера передали его дело следователю, а тот ждет прокурорской санкции на арест и обвинительного заключения. А в прокуратуре с этим что-то не вяжется...
Игнат целый день проторчал в камере. И только на следующий день его вызвали на допрос. В специальном помещении его ждал тот самый мент, благодаря которому его закрыли. Как это ни странно, но Игнат до сих пор не знал его имени и фамилии. Знал только, что он служит в МУРе, в отделе по пресечению незаконного оборота оружия или что-то в этом роде.
– Доброго здравия, Игнат
– Да клопов у вас тут хватает, – окатил его презрительным взглядом Игнат. – Там где мусор, там всегда клопы...
Мент, конечно же, понял, о каком мусоре идет речь. Но если обиделся, то виду не подал.
– Оно понятно, на шелковых простынях спать лучше...
– Ты со мной о шелковых простынях базарить пришел? – оборвал его Игнат.
– Какой ты нервный, Игнат Алексеич.
– Я?! Нервный?! Просто не люблю трепачей... А с нервами у меня все в порядке. Мне бояться нечего. Это ты бойся... Это братву сдавать нельзя. А мента сдать за счастье...
– Это ты о чем, Игнат Алексеич? – изобразил удивление мент.
– Сам знаешь, о чем.
Игнат не собирался умалчивать тот случай, когда подлый мент содрал с него сто пятьдесят штук.
– Ты ничего не докажешь, – уверенно заявил мент. – Потому что ничего не было. А вот я смогу доказать, что ты на меня клевещешь...
– Ну это мы еще посмотрим, кто что докажет.
– Да, жаль, что с не той ноты разговор взят, – мрачно усмехнулся мент.
– А я с тобой тут песни петь не собираюсь. И ты соловья не заливай. Говори, что нужно, и отвали. И без адвокатов больше не приходи...
– Зачем адвокаты? Не нужны адвокаты. Дела-то нет. Защищать тебя не от чего...
– То есть? – удивленно повел бровью Игнат.
– Экспертиза признала изъятое у вас оружие непригодным к применению. Боек был спилен...
Игнат ничего не сказал. Он просто рассмеялся. Весело, от всей души.
Похоже, мент понял, что перегнул палку. После той разводки, которую он провернул с Игнатом, он не должен был закрывать его. Взятка имела место быть, а значит, могла быть предана огласке. Тогда менту крышка. А чтобы Игнат молчал, он решил вернуть ему свободу. Для этого и спилил боек с ударника пистолета, который сам же ему и подложил... Да, хитер жук. Подлый, уродливый жук...
– Ты не понял меня, Бурлак... – Мент намертво вцепился в Игната прочным как сталь взглядом-крючком. – Боек был спилен еще до того, как он оказался в твоей машине.
– И как он там оказался?
– Давай опустим этот момент.
Всем своим видом мент давал понять, что ствол попал в машину по его злой воле.
– Зачем он там оказался?
– А это уже вопрос по существу... – хищно осклабился мент.
При всех своих недостатках он обладал железным характером, мертвой хваткой, дух гнилой, но сильный. Игнат видел в нем серьезного противника. Но тем сильнее хотелось схлестнуться с ним в смертельном поединке.
– А ведь я даже не представился тебе, Игнат Алексеевич. Павел меня зовут. Фамилия Нахальцев...