Без Границ
Шрифт:
Волос у него нет. Все тело – сплошная кожа, шершавая и смертно воняющая. Так как Облитератор питается сырой и свежей плотью человека, заключившего сделку с кем-либо, то весь процесс перегнивания и разложения происходит прямо внутри духа. Все, что попало в полость Облитератору, исчезает совсем. Ему позавидовали бы все химики и физики, так как организм демона способен переварить даже квантовые частицы. И вот, пока он переваривает, что занимает не одну неделю, Облитератор испускает зловоние, которые человеческий нос едва выдержит. Даже Харон, встречаясь с Облитератором, морщил нос. А с учетом того,
Однажды Харон в очередной раз встретившись с Облитератором на одной территории, пораженный чрезмерной вонью, спросил Люцифера, для чего тот сделал этих духов такими вонючими? Люцифер в свою очередь, со свойственной ему улыбкой, попросил относиться к Облитератору чуть снисходительнее, ведь именно он подчищает все косяки, оставленные другими демонами. К тому же, где это видано, чтобы падальщики и зачищики в одном лице, пахли ромашками и чабрецом? Более того, на счастье всех, кто просто пересекается с этим духом, он не очень разговорчив. Предпочитает молчать. Но если все-таки заговорит, то даже собратья-демоны просто не смогут не поморщиться. Самый тошнотворный, невозможный, рвотный, омерзительный запах, какой только может быть в мире, во вселенной, это запах изо рта Облитератора. Может поэтому дух такой молчаливый, чтобы зловоньем случайно не навредить своим же. Ему и самому не всегда комфортно. Этот демон одинок, что порой наводит его на грустные мысли.
Убивает он двумя способами. В первом случае он появляется, как правило, ночью и от его эффектного появления люди теряют сознание и больше не приходят в себя. Второй способ вступает в игру, если у человека вдруг оказались железные нервы, и они выдержали появление Облитератора. Зловонье. Дышать становится нечем, поскольку частое и осипшее дыхание духа паскудно заражает кислород спорами яда, которые отравляет человеческий организм.
После чего Облитератор проникает внутрь тела и пока оно не остыло, пожирает все внутри.
Те, кто согласился на сделку с демоном, не имеют шансов выжить. Кроме двух человек: Виктории, которая получила Харона, заплатив своей душой и… Василиса.
Харон, Люцифер и Облитератор имели очень долгий разговор, где инкуб просил разрешения у Люцифера не рассчитываться с Василисой, а также не подключать Облитератора, поскольку Харон рассматривал девушку, как всегда доступный источник энергии, который в общем-то под рукой и при желании ее можно заставить одной лишь силой мысли прийти.
Люцифер долго слушал аргументы демона, после чего решил все-таки позволить Василисе жить безвозмездно… Пока. То, что девушка подписала себе смертный приговор, знали абсолютно все, кроме нее и ее подруги, что вполне естественно.
Люцифер прекрасно понимал, что у его друга сложная партия и инкуб старался продумать ее до мелочей. Если вдруг ведьма взбесится и примет решение обезвредить Харона, у него должен быть запасной источник энергии.
Ни одна из девушек не догадывалась, в каком спектакле принимали участие… на их счастье. Так легко разыграть партию с человеческими жизнями, о которых люди и не подозревают – любимое занятие в аду. Пока люди в полной уверенности думают, что они играют, на самом деле, играют ими.
Харон виделся с Василисой стабильно раз в неделю, подогревая в ней интерес, питаясь ее энергией. Потихоньку он узнавал, что женщины разные не только физически в постели, но и в жизни.
Виктория всегда готовила ему потрясающие обеды, успевала печь баснословные пирожки и торты. Делала вкусные соки и кофе с добавками. Она неустанно крутилась около плиты, с каждым разом превосходя саму себя в кулинарном искусстве. И демон не стал отрицать, что все что делает Виктория, действительно, вкусно и его аппетиты только возрастали.
Василиса предпочитала ходить по кофешкам и ресторанам, пробуя в меню самые дорогие блюда. У нее не было стеснения заявить Харону, что она желает отужинать и причем за его счет.
Виктория блюла чистоту в доме. Несмотря на свой дизайнерский характер, даже ее стол всегда оставался чистым. Харон редко мог наблюдать, что ее дорогостоящие карандаши валяются по всему столу. Напротив, они всегда были убраны в большую коробку, отсортированные исключительно по цвету, плавно переходящего из одного в другой.
Василисе нечего было разбрасывать. Уже неоднократно побывав в ее комнате, Харон не мог понять, были ли у девушки вообще увлечения? Ее комната была слишком пустой, несмотря на то, что там всего было навалом. Неопределенность Василисы в жизни стойко отражалась на ее характере и поведении.
Виктория бесконечно говорила ему приятные слова любви, к которым Харон настолько привык, что считал их уже как должными. Вика никогда не забывала упомянуть о своей любви к мужчине и каждый раз мысленно благодарить непонятно кого за то, что у нее все так складывается.
Василиса никогда ничего подобного не говорила. Она попросту ничего подобного не испытывала. Мысленно она была совсем не против, если бы Харон влюбился в нее. Быть с таким мужчиной – редкость. Порой их взаимоотношения заставляли демона поражаться ходу мыслей девушки. Она не останавливаясь надумывала себе, по какой причине Харон находится с ней. Из всех причин девушка остановилась на одной – Харон, конечно же, влюблен в нее, не иначе! И чувствуя фантазийную влюбленность мужчины, который, в принципе, не способен никого любить, Василиса пыталась крутить им, искренне не понимая, почему ни одна ее уловка не работает.
Виктория гладила его рубашки и брюки, Василиса их мяла. Вика смотрел ему в глаза и говорила, как сильно она любит его. Василиса смотрела ему в глаза и просила любить ее.
И каждый раз, когда Харон оставался наедине с подругой Виктории, она снова и снова видела постельные сцены между мужниной и женщиной без лиц. И в какой-то момент, она привыкла к ним так же, как и к духам, говорящим с ней, видения прошлого и интуитивного предугадывания будущего.
Ей даже в голову не могло прийти, что ее подруга, единственная в своем роде, спит с ее любимым мужчиной. Откровенно говоря, Виктория практически забыла о существовании Василисы. Она не звонила и не писала ей, полностью занималась Хароном. А Василисе было страшно от одной только мысли, что она позвонит и предложит встреться, как было раньше. Васька даже не представляла, как смотреть подруге в глаза, улыбчиво рассказывая неоднородную чушь и не вызвать никаких подозрений.