Без крыльев на ветру
Шрифт:
Но не долго длились мои мучения, я таки грохнулась на одной из практик. Подруги подбежали и потащили меня в комнату. Я же чувствовала, как начинаю гореть. Давно у меня не было температуры, а такой подавно. Меня крутило, знобило, и было очень жарко. Того гляди, кожа слезет. И начинался бред, что-то снилось и хотелось провалиться от стыда, потому что не помню, о чем говорила, кого звала и что делала.
Пришла в себя через несколько дней после обморока, так сказала мне Фиалка, которая решила таки поучаствовать в моей жизни и объяснила свою молчанку тем, что я не нуждалась в ее знаниях. Я не стала спорить с хранительницей и спросила в чем было дело, и почему я горела и лихорадила.
" - Тебе понравиться" - ее единственное объяснение меня не устроили, но на зов о помощи пришел ректор. Он смотрел на меня и улыбался. Я не понимала в чем дело, пояснила подруга, вошедшая с кучей вкусностей, севшая на кровать. Она любовалась, и я не могла понять чем. Что во мне так изменилось? Она протянула мне зеркало, а я обомлела. Вот почему все рядом сидящие так на меня пристально смотрят.
У меня поменялась внешность, пусть не сильно, но заметно. Самое главное в том, что волосы стали родного мне цвета клана, фиолетовые и длинные. Почти вся кровать была в моих волосах, кроме этого слегка заострились уши, глаза стали почти как у эльфов, и самое главное то, что они тоже поменяли цвет. Расплавленное золото с вертикальным зрачком. А когда посмотрела на руки, то готова была рухнуть. Когти, а не ногти, были того же цвета что и волосы.
– Мама!
– Красиво, - подруги трогали волосы и по моей просьбе заплели мне простые косы. Я сидела в шоке, но мне пока никто не спешил рассказать, что со мной было. Сказали, что нефрит им запретил, и что как только он освободиться, сам придет и все расскажет. Даже Фиалка молчала, зараза!
– А спрятать эту красоту от окружающих можно?
– Можно, - вошел источник моей информации и добавил, - так же, как ты пряталась до этого, но заслон должен быть более мощным, - остальных ветром сдуло, он же взял меня за руку и прижал к себе со словами: - я испугался, когда твои подруги сказали, что ты вся горишь.
– Я сама не помню, когда болела в последний раз, давно это было, - последний раз так сильно, когда была ребенком, а в остальное время так, по мелочи. Сопли или кашель, это если замерзну. Но чтоб с лихорадкой, да, давно. Еще в школе, там температура была под сорок. Но меня сейчас волновало не это, а что со мной таки стало, поэтому спросила: - что во мне изменилось?
– А сама не чувствуешь?
– я отрицательно покачала головой, - а подумать?
– Если на то пошло, то могу предположить, все эти всплески силы и наши с тобой тренировки, - когда я снова перешла на "ты", он заулыбался, - не просто так и ты меня к чему-то готовил, - он согласно кивнул, а у меня перед глазами старые фолианты отца и ритуалы.
Есть в нашем народе особенность. Наше взросление похоже на птичье, у их новорожденных детенышей, до определенного возраста лишь пух, а после появляется оперение. А вот у нас, сначала мех, а если дорастешь и повзрослеешь, появляется чешуя. Я не думала, что стала настолько сильной, чтобы очешуеть, но по моим изменениям, могу судить лишь об этом. Следовательно, я теперь полноценного аметистового цвета. И в драконьей форме, чешуя покрывает все мое длинное тело, как у нефрита или изумруда.
Только вот интересно было другое, мне лишь тридцать с хвостиком, если перевести на местный драконий возраст по легенде, составленной отцом, мне слегка за триста, а для дракона это как для нас тридцать, то получается, у меня втрое совершеннолетие прошло не так давно. Из этого следует другое, как быть с тем, что со мной случилось. Это заметят и начнется скандал. А подставлять ректора нет желания. Но меня успокоил нефрит.
– Учиться заново не надо, - на эти мысли в слух, мне ответил нефрит.
– А шлейф?
– от меня такая мощь прет, что слепой и тот увидит, - его как прятать, от любопытных глаз и настырных недоброжелателей?
– я намекала на серебряного, так как тот попыток не оставит, по словам Саарана. На что он меня успокоил:
– Покажу, каким узором пользуюсь я, и ничего не останется, даже намека на твою силу и пробудившуюся полностью суть, - а сам сел ближе и пересадил меня к себе на колени, - Ани, скажи, как ты смотришь на то, чтобы сходить на свидание?
– А?
– не поняла, - Я в лазарете лежу, какое мне свидание? А учиться ставить блок? А на занятия, я столько пропустила!
– Научу, но я хочу полетать с тобой такой красивой, - и прижал к себе. Я же сидела на его руках и слушала сердце, а оно билось ровно и успокаивало. Мне хотелось полетать в его компании, но чувство страха никуда не делось. Не хотелось быть предателем своему сердцу.
– У меня траур еще год, - и хотела вылезти из его объятий, как он прижал сильнее, сказав:
– А в бреду, ты мое имя произносила, звала меня, - это заставило щеки предательски покраснеть и опустить голову, положив ее к нему на грудь. Да, звала, так как было плохо. Меня безумно к нему влечет, но отпустить мужа никак не получается, - давай просто полетаем? А настаивать на близких отношениях не стану, позволь быть рядом?
– ..., - тянулись минуты, я никак не решалась, чтобы отпустить любовь к тому, кто давно мертв и даже в этом мире, но никак не хотела терять часть себя. Только отталкивать того, кто дорог, тоже не могу. Шаг первый на сближение я сделала, по имени называла, пришло время сделать шаг второй и третий, - Ар, - он вздрогнул, - я согласна полетать, - и посмотрела на него, а у него в глазах печаль, - что-то не то сказала?
– Нет, просто, - и улыбнулся, - так меня сестра называла, - и коснулся волос, поглаживая меня по голове, - она бы тебе понравилась, как и ты ей.
– Золотой или серебряный?
– Оба, - и понимала, что он желает смерти золотого не меньше, чем его советников, только это преступление против империи, а умирать ему не хочется. Поэтому терпит и старается лишний раз не сталкиваться с врагом лицом к лицу, в противном случае, в живых останется один.