Без любви жить нельзя. Рассказы о святых и верующих
Шрифт:
И мы обе хором всхлипнули.
— Тяжело как было, — наконец сказала я.
— Еще б не тяжело!..
— А вы знаете про мою болезнь? — удивленно спросила я.
— Как же не знать, — удивилась Ольга Ивановна. — По три раза на день прибегала. Тебе разве ничего не сказали?
— Нет…
— Ну, Бог с ними со всеми! — сказала она, пододвигая ко мне миску наваристых щей. — Кушай, кушай! Ничего, пройдет. Это они не хотят Божиего чуда признавать…
— А что, всё-таки чудо? — спросила я.
— Как хочешь, так и всяк думай! Свернулся огонь-то, нету… Ты почаще в лес сейчас ходи, от людей бегай, а то такого наговорят. Меня уже колдуньей прозвали.
— И меня тоже, — рассмеялась я.
— Ничего, переживем и это. За неблагодарных
И это ласковое «душа моя» в одночасье привязало меня к ней на всю оставшуюся вечность.
«Моисей, что ты вопиешь ко Мне?»
Столь «эффективный» крестный ход, который совершили с Ольгой Ивановной, имел последствия, о которых стоит рассказать. Случившаяся после него внезапная, тяжелая и необъяснимая моя болезнь сыграла роль хорошей вакцины против тщеславных помыслов при случающихся чудесах; с другой стороны, научила меня не бросаться сразу на любую амбразуру, но сначала поразмыслить и помолиться, чтобы узнать волю Божию на сей предмет. Но самое главное — не дала развиться «звездной болезни» приписывать себе лавры «чудотворицы», а относить чудеса исключительно вмешательству Бога, который «где хочет, нарушает естества чин», вплоть до изменения законов природы.
«Просите, и дано будет вам» [19] — эти слова Христа Спасителя явным образом исполнились во время нашего моления о прекращении пожара. А когда исполнились, то придали дерзновения, то есть смелости, решительности в молитвах и упования, что Бог их слышит. В последующие годы неоднократно собирались мы на крестные ходы в нашем дачном поселке. Строго говоря, наши хождения с молитвой так назвать нельзя. В крестном ходе обязательно должен участвовать хотя бы один священник, а у нас такого никогда не было. Узнав об этом, я испугалась своего самочиния. Но недоумение вскоре разрешил один известный архиерей, который сказал мне: «Зачем называть ваши благие шествия крестным ходом? Можно ведь обозначить их как соборное моление… В церкви люди стоят и молятся. А вы молитесь, находясь в движении. Это не противоречит евангельскому слову „Должно всегда молиться и не унывать“ [20] ».
19
Мф. 7:7.
20
Мф. 7:7.
Мы именно старались не унывать. Вот, например, наступило лето, хорошее, теплое. Картошка зацвела, малина и черника в лесу множество завязей пустила, земляника зелененькими ягодками покрылась… Ждем хорошего урожая. И что же? Две недели дождя нет, три, месяц. Несладкая земляника только в самых глухих местах созревает, где влага осталась, малина сохнет, черника не наливается, картошку даже жук глодать перестал: листья повяли. Или наоборот, бывало, несколько недель подряд льет дождь, местной флоре остается только киснуть — в прямом и переносном смысле. На памяти и печально знаменитая засуха 2010 года: леса горят, по трассе невозможно ехать — дымом заволокло, за ночь и наш поселок дымом покрывает — не продохнуть. В подобных случаях с Ольгой Ивановной решаем — пора «крестный ход» устраивать. Было таких ходов у нас десятка полтора. Прибавлялись люди к соборным молениям понемногу — пожилые две-три женщины приходили, порой маленьких внуков приводили. Поначалу обходили мы вокруг поселка с молитвами в потемках, не хотели, чтобы народ над нами смеялся, — себе же в осуждение. Почти не было случая, чтобы в разгар засухи ночью или с утречка после этого не прошел бы дождик. Люди не верили, что по молитве дождь спустился, обличали нас во лжи, мол, кто-то где-то метеопрогноз услышал, что дождь обещали, вот и пошли, «чудотворцы». Мы не спорили. Вольному воля, спасенному рай.
Не всегда наши молитвы приносили желаемый плод. Одно невероятно дождливое лето так и осталось дождливым, и почти весь дачный урожай сгнил. Постепенно мы стали выходить «из подполья» — устраивали наши хождения с иконами днем — это уже когда храм на станции восстановили и по телевизору настоящие крестные ходы стали показывать. Нецерковный народ иногда и сам стал намекать:
— Надо бы сходить, а? Дождя давно нет.
— Только с вами… — отвечала я.
— Не, куда нам, с детства вере не научены, — любят отговариваться неверы.
— Надо же когда-то начинать…
— Нет, поздно… доживем как-нибудь так.
— Ну и поливайте из шланга, — говорю я. Или по-другому: — Бог не поливальщик, ему души ваши важны… Чудеса в решете на сегодня отменяются.
Как ни скажи им, всё равно обидятся…
А сколько сил стоило поначалу поднять наших людей на соборное моление, мало кто знает! Лично мне как Бог дает, так и хорошо, от огорода не кормлюсь, как многие дачники, картошку-моркошку не сажаю, ягод в лесу — если не на продажу — хватит при любой погоде… Но ради общего дела почему ж не постараться. Соборность — это единство народа на основе общих ценностей. Разрушенные народные ценности надо как-то потихоньку восстанавливать, пусть даже в отдельно взятом поселке. Соборное моление — это и есть восстановление наших традиционных ценностей и ради этого стоит потрудиться. Награда мне лично измеряется не в мешках картошки, а в улучшении морального климата в нашем поселке. Из былой Санта-Барбары он постепенно превращается в нашу малую родину.
За годы наших «крестных ходов» молодежь повзрослела и перешла в разряд среднего поколения дачников, у которого свои детки появились. И вот некоторые из юных граждан, с младенчества носимые в церковь и знакомые с азами веры, на «крестный ход» смотрят уже как на «давнюю традицию». К засухе 2010 года им было от «трех до пяти». Пятилетний продвинутый Тёма из интеллигентного творческого семейства первым забил тревогу, прибежал ко мне и сквозь мокрую марлевую повязку завопил:
— Теть Наташ! Тебя еще дым не задохнул? А мы задохнулись, тебя не колышет?
— Что же делать, Темочка? — серьезно спрашиваю я. — Я не хочу, чтобы вы задыхались.
— Что, что! Богу молиться, неужели не понимаете? Мы с пацанами на футбольном поле собрались уже, берите иконы и пошли с нами.
— Прямо сейчас?
— Ну а что же еще ждать от этой жары?
И вот мы договариваемся, что Тёма «с пацанами» — от четырех до пятнадцати лет — соберет народ к традиционному сборному пункту посреди поселка, у дома Ольги Ивановны. Прихожу к семнадцати ноль-ноль. И вижу: вот она, явная победа света над тьмою. Полтора десятка взрослых, «пацаны», девочки и бабушки с малышами — всего человек тридцать — ждут сигнала к началу. Мужчин — двое. У каждого, даже у младенцев, в руках домашние иконки. Прочла я предначертательные молитвы, и народ парами тронулся в путь по знакомому маршруту — обходными тропинками и дорожками вокруг поселка. Взрослые поют хором молитвы, а дети время от времени звонко с выражением кричат:
— Господи, подай нам дождичка!
Мы останавливаемся на каждом повороте и крестим стороны света. Через десять минут ребятня, конечно, устает идти чинно и благородно и сминает свои ряды. Я сначала тихо, потом активнее начинаю их одергивать, мамаши разводят шалунов в стороны. Еще идем минут десять, опять начинаются ненужные шутки и прибаутки, между «Господи, подай нам дождичка!» звенит детский хохот.
Я останавливаю «крестный ход», делаю сердитое-сердитое лицо, при этом сердце мое тает от умиления, какие у нас хорошие детки — вот идут, молятся, как могут, и начинаю легкую проповедь. О том, что, если что-то просишь у Бога, ни в коем случае нельзя баловаться, наоборот, стараться быть серьезным, как никогда.