Без названия
Шрифт:
– Вам нечего меня бояться, уверяю вас.
– Она лучше меня?
– Кто?
– Ваша подружка... Та, которую вы ждете.
Она не опустила оружие и продолжала искать брешь в его укреплениях. Севр сел в углу дивана, твердо решившись молчать.
– Я же все равно ее увижу; можете мне все рассказать.
Севр об этом как-то не подумал. В присутствии этой женщины ему невозможно будет поговорить с Мари-Лор. Даже если он запрет ее в комнате... Значит надо пойти в квартиру-образец?... Но тогда придется оставить Доминику
– Предупреждаю. Здесь вам не дом свиданий... У меня, конечно, широкие взгляды, но не до такой степени...
– Я жду свою сестру!
– вне себя заорал Севр.
– Ах, вот как... Вашу сестру!
Она уже ничего не понимала, и пристально следила за Севром, не обманывает ли он ее.
– Вам не кажется, что вы должны сказать мне правду?... Раз вы не вор и не убийца, я думала, не страшно, если я обо всем узнаю, если это, конечно, не семейная тайна.
– Именно. Это семейная тайна.
– Как хотите!
Она повернулась на каблуках, как испанская танцовщица, платье на ней закружилось, приподнялось, открывая чулочную подвязку. Она направилась в спальню, но Севр окликнул ее.
– Мадам Фрек, клянусь вам, это правда... Я жду сестру... Поэтому хотел бы... То, что вы предложили, помните: я вас закрою, а потом предупрежу полицию... Да, это лучший выход. Когда она приедет, я закрою вас на ключ и уйду... И еще, если вы согласитесь не рассказывать обо всем... вы бы оказали мне большую услугу...
– Это так важно?
– Да. Никому не нужно знать, что я жду сестру. Кроме того, вы могли бы описать меня не совсем... точно; понимаете?
– В общем, вы не только держите меня заложницей в моем собственном доме, но и считаете нормальным сделать меня соучастницей в чем-то, чего я не знаю... Вы не находите, что это слишком, мсье Дюран?
Она чуть повысила тон, но не казалась в самом деле рассерженной. Она лишь играла возмущение, чтоб вызвать его на откровения. Он развел руками.
– Мне очень жаль.
Она тут же передразнила его.
– Мне тоже очень жаль...
– и она вошла в спальню и закрыла за собой дверь. Севр понял, что его на грани провала. Если она позвонит в полицию и скажет, что он ждал свою сестру, сразу все станет ясно. Как избежать такого риска?... Как нейтрализовать эту женщину, чьим первым стремлением будет месть? И чем дальше он будет ее задерживать, тем хуже. И потом, придется еще все обЪяснять Мари-Лор, рискуя совсем ее напугать. Что ж? Не может же он задушить Доминику, чтоб не дать ей... Сжать руками шею... там, где кожа все нежнее, где бЪтся жизнь... Только чуть-чуть, чтоб посмотреть, что будет...
Дверь спальни снова открылась. Доминика надела легкий пеньюар, подпоясанный скользящим пояском, и сунула ноги в шлепанцы. Полуобнаженная она чувствовала себя вполне уверено. В руках у нее был флакон с красным лаком и маленькая кисточка.
–
– Он далеко, - проворчал Севр.
Она открыла флакон и начала красить ногти на левой руке.
– Три часа самолетом!
– Он ревнив?
– Да, и в то же время безразличен... потому что уже постарел, теперь. Все достаточно сложно. Он столько раз был перед лицом смерти, что каждый день для него - это подарок Провидения.
– Перед лицом смерти?
– Да... Он воевал, под Ораном, там, где война была особенно ужасна.
От красного лака ужасно пахло эфиром. Севр следил за осторожными движениями кисточки, которой молодая женщина действовала с исключительным вниманием, приоткрыв рот и сдвинув брови. Не отрывая глаз от ногтей, она наощупь отступила к креслу напротив Севра, и когда почувствовала бедром подлокотник, медленно села, опускаясь на одной ноге. Пеньюар распахнулся, и он увидел черный чулок на подвязке.
– Понять не могу, как это мы поженились, - продолжала она.
– Тогда я еще не была его женой. Он женился на мне позже, когда мы жили в Испании, потому что испанцы на этот счет не шутят... Вы не поддержите? Левой рукой у меня не очень получается.
Она протянула флакон, опустила туда кисточку, и, вытаскивая ее, запачкала ему пальцы красным.
– О, извините... Это легко стереть, не волнуйтесь... Ваша жена не красит ногти?
– Она умерла, - буркнул Севр.
Она подняла на него глаза, заметила, что пеньюар распахнулся, не спеша запахнула его.
– Правда... мне очень жаль, - сказала она.
– Давно?
– Два года назад.
– Это тоже входит в... в семейную тайну?
Севр откинул голову на спинку дивана, вытянул ноги, как чрезвычайноусталый человек.
– Вы думаете, я не вижу ваши ухищрения?... Кружите вокруг меня... откровенничаете... чтоб я раскололся, рассказал вам... Так ведь, верно?... Вам обязательно нужно знать, зачем я здесь!...
– О, совсем нет! Я, как вы говорите, откровенничаю, только лишь чтоб вы поняли, что я тоже попадала в переплеты и знаю, что это такое. Со мной такое бывало, что вам и не снилось... А мне кажется, вы из тех мужчин, которые вечно делают из мухи слона.
– Из мухи слона!
– сЪязвил он.
– Хорошо сказано!
Он внезапно выпрямился, наклонился к ней, сверкая глазами от гнева.
– Я умер, - выкрикнул он.
– Понимаете?... У меня больше нет семьи, гражданского состояния, вы, понимающая все?... Меня похоронили, если хотите знать. На мою могилу навалили букетов и венков. Даже произнесли бы речь, если бы не торопились.
Она перестала мазать ногти, и смотрела на него с каким-то жадным восхищением. Он со стуком поставил флакон лака на стол и поднялся, начав ходить по комнате от стены к стене.