Без очереди в рай
Шрифт:
Б-блин…
А знаете – а я ведь не смогла. И не потому что не успела, а просто почему-то не смогла. Как заклинило, сама не ожидала, однако почему-то не смогла. Я не закричала, не позвала на помощь (не поймите в меру), не сделала ничего того, что можно ждать от женщины при таком раскладе. Едва ли не впервые в жизни по-серьезному загнанная в угол, я едва ли не впервые поступила, скажем так, не так – наперекор всему, в том числе и собственным представлениям о своей персоне. Едва ли не впервые – жаль, не в последний раз: лиха беда начало, и замечу, забежав вперед, что в самом близком будущем мне предстояло
А пока – я не закричала, я просто среагировала.
Просто.
Среагировала.
Просто. В жизни всё не так, как на татами. На татами я бы так не справилась. В жизни. Совсем не как в кино. Бой на ограниченном пространстве, когда противники в состоянии задавить тебя даже только массой, лаконичен и отнюдь не зрелищен. Бой на поражение. Никаких захватов-удержаний, кульбитов, беготни по стенам. Фактор внезапности. Без замаха – колени, локти, кисти. Постановка кисти в карате – целая наука: атаки кулаками, пальцами, ребрами ладоней. И на поражение, по жизненно важным точкам организма. И одновременно не одного, а двух. Но если разобраться, то в самом деле запросто.
Среагировала. А попробуй я не среагировать! Ну да я и пробовать не стала, и когда оба насильника сноровисто подались вперед, целя подмять меня, запечатав рот поганой пятерней, я буквально взорвалась навстречу. Сознание не поспевало за реакцией, действовала я на автомате, спустив с цепи рефлексы. Стоявший у стены находился справа; тот, что на скамье, наваливался слева. Обоим вышло поровну, но каждому свое: правый получил коленом в междуножие и локтем по горлу, левому пальцами досталось по глазам и кулаком в грудину. Дыхание у организмов перешибло, оба даже вякнуть не смогли, подавившись хрипами. Ничуть не зрелищно, скорей наоборот. На всё про всё секунда, две – много, три – исключено. И еще вдогонку в половину столько, чтобы исхитриться проскользнуть за спины и довести дело до конца, осчастливив каждого по основанию черепа. Рауш, кратковременный наркоз, в худшем случае минут на двадцать хватит.
Лишь секунда, долгая, как сон. И еще – столько же, полстолько и в придачу вдвое против столько, чтобы сбить волну адреналина и через раз начать соображать. А начав хоть так соображать, перво-наперво проверить организмы. Умри сначала ты, а я потом отмажусь – мораль не про меня, стать убийцей мне не улыбалось. Бой на поражение есть всё-таки одно, а на уничтожение чуть – совсем другое. А один удар по кадыку чреват переломом хрящей дыхательного горла, и тогда ваш пациент чехлится от удушья. А второй удар кулаком в грудину отрывает ребра от нее и может привести к полному параличу сердечной мышцы. А еще и в пах, и по глазам, и от души по черепу – итого треть часа в бессознанке светит им (и мне!) не в худшем, а в самом лучшем случае. Но что мне было делать?!! Но гасила я всё-таки на поражение, а не на уничтожение. Только кто ж мне на слово поверит? Скучала девочка…
(Кстати говоря, вот теперь действительно у меня не прибрано.)
Однако живы, б-блин…
Уф-ф. Добила бы скотов за эту нервотрепку. Был бы из меня доктор-констатолог, оно же констататор. Д-дебилы, блин… Однако ж пронесло. Близ предела, но всё же пронесло. Впрочем, и сработала я не за пределом – близ, около того, но не за
Или я опять не того подумала?
А заодно проверим.
Проверяльщиков ждать долго не пришлось. (Или помогальщиков? Так я сама управилась. Хотите повторить?) В дежурке приглушили радио, которое надрывалось там с того момента, как меня оставили наедине с моими… э-э… соседями. В коридоре послышались шаги. Таки что же господам музыка навеяла?
(Европа плю-ю-юс! Русский шансо-о-он! Плюс-минус что-то вроде.)
– Что такое?! Па-ачему шумим?! Пр-рекратить охальничать!! – загодя, еще из коридора начал разоряться кто-то из дежурных. – Та-ак, что здесь происходит? – заглянул он в камеру – и непередаваемо:
– К-какого черта, блин…
Н-да. Непередаваемо.
Ау, служивый, челюсть подбери. Ничего у нас не происходит. Я сижу, они лежат, все довольны жизнью. А вы? Как ваше ничего? Заскучали, мальчики? И то – ждали криков-воплей, заждались, да так и не дождались. Сочувствую.
– Что здесь произошло?
А вы чего хотели?
– Сами видите – отрубились граждане, – вежливо сообщила я. – Приплохело, чего-то не того, видать, употребили. Хорошо бы им врача организовать, я вам как специалист советую. Неровен час помрут – отвечать кто будет?
Вестимо – Пушкин. Я-то здесь при чем?
– Послушайте… Погодите, но вы же сами врач!
Вот я и полечила.
– Э, нет, увольте, – сдержанно отказалась я. – Я на работе врач, а здесь я арестованная.
Тот автоматически поправил:
– Вы не арестованы – вы задержаны с целью выяснения.
А что это меняет?
– Ну так выясняйте!
– Извините, не моя епархия. Придется подождать.
Каков прогресс, надо же, слова какие знаем, а то я на «блинах», прошу простить, спеклась… Нажмем еще:
– Как долго?
– До утра.
– Тогда свободен. – (Кру-угом! ша-агом арш!.. А если поднажать?) – И вот еще, э-э… – я изобразила пальчиками нечто вызывающе-кабацкое: – Здесь типа приберите!
Самой себе противно.
То есть я уже не просто поднажала, а грубо пережала, но мент и это съел. Растерялся – накладочка случилась, подобного развития сюжета явно никто не ожидал. Всё-таки недаром сценарий мне привиделся, теперь того гляди и режиссеру придется проявиться. Ну что ж – тем лучше, тем будет веселее; сочтемся славою!
(Наивная! И даже так: наи-и-ивная!..)
Так или иначе, организмов из камеры убрали, и больше до утра меня не беспокоили. А поутру на мне без лишних слов защелкнули наручники (надо полагать, honoris causa – в ознаменование заслуг), отконвоировали на второй этаж, провели в мрачный тупичок за железной дверью, поместили в каком-то кабинетике – и еще на несколько часов оставили одну, прицепив наручниками к стояку центрального отопления. Ну вот, а я-то сокрушалась, что правоохренительные органы для меня браслеток пожалели.
Конец ознакомительного фрагмента.