Без окон, без дверей
Шрифт:
Скотт взглянул на нее:
— Чего ты добиваешься?
— Помогаю залечивать раны.
— Теперь ты психиатр?
— Думаю, психиатр тебе не помешает.
— Уже обзавелся.
Они молчали до самого перекрестка, где проселочная дорога выходит на двухполосное шоссе к городу. Соня остановила машину, задумчиво глядя на него с расстояния тех лет, которые они прожили врозь.
— Позволь спросить, — сказала она. — Думаешь, ты сумеешьзакончить историю? Имеешь какое-нибудь представление о финале?
Скотт открыл рот, чтобы ответить «нет». Это не его рассказ. А вместо того ответил:
— Не знаю. Пожалуй, есть несколько
— Тогда дай себе неделю. Посмотри, что будет. Если ничего не выйдет, проведешь лишнюю неделю с племянником.
Хотелось взглянуть на нее, велеть ехать в аэропорт. Но Скотт оглянулся на дом за деревьями.
Глава 6
На следующий день он выписал чек на шестьсот долларов плюс страховка, подписал договор на месячную аренду Круглого дома. Оуэн заехал за ним в агентство Маркетты Лютер и отвез в Манчестер, где он на это время взял напрокат машину. Позвонил в Сиэтл насчет продления отпуска, получил предсказуемый ответ: «Разумеется, сколько понадобится. Пожалуйста, обращайся за помощью без всякого стеснения». Босс принялся рассказывать о смерти собственного отца от обширного инфаркта, и Скотт чувствовал себя обязанным выслушать до конца, пока тот не сообразил, что делает, и промычал с искренним вздохом: «Будь здоров».
Если брат удивился его решению остаться в городе или увидел тут конкретный замысел, то держал свое мнение при себе. В пункт проката автомобилей ехали в тишине, не считая электронных звоночков и писков маленькой игровой приставки Генри. Скотт гадал, откуда такая дорогая игрушка. Оуэн во фланелевой рубашке поверх футболки с надписью «Я не гинеколог, но готов провести осмотр» курил сигарету, пуская дым в окно. Пепельница уже напоминала канцерогенную подушечку для булавок, утыканную пожелтевшими от никотина фильтрами.
— Тебе надо бы самому посмотреть на тот дом, — сказал Скотт.
Оуэн хмыкнул.
— Папа о нем никогда не рассказывал?
— О чем? О каком-то доме в лесу?
— Да.
— Мы с папой не особенно разговаривали.
— Значит, он не упоминал о доме?
— О каком?
— Никогда не говорил…
— Господи боже, старик, нет и нет, мать твою. — Оуэн замотал головой, необъяснимо взбесившись.
Скотт рассказал о доме, полностью отвечающем описанному отцом в «Черном крыле», но брату ни о том ни о другом явно нечего было сказать. Мелькали безликие мили, приемник в машине был сломан, издавал только треск статического электричества. Наконец доехали до конторы прокатной фирмы «Херц» рядом с аэропортом, и, когда фургон затормозил перед офисом, Генри поспешно выключил приставку, словно позабыл, что Скотт вернется в Милберн следом за ними. Оуэн хмуро, с надеждой и неудовольствием покосился на брата, прикрыв глаза от солнца.
— На бензин деньги есть?
— Конечно. — Скотт вытащил из бумажника четыре двадцатки, протянул ему: — Хватит?
Брат схватил бумажки, скомкал грязными пальцами. Скотт впервые заметил, что желтоватые ногти обгрызены до мяса.
— Я вот думаю: не поможешь ли выплыть? То есть если тут останешься на какое-то время. Пока мне работа не подвернется.
— Сколько надо?
— Сотню-другую на продукты и всякую белиберду.
— Заскочу в банкомат на обратном пути.
Оуэн кивнул, как бы ничего другого и не ожидая. Оглянулся на Генри, сжимавшего в руках игрушку.
— Сейчас же брось эту пакость. У меня уже голова раскалывается ко всем чертям. — Он развернул пикап, скрипнув шинами, и вылетел со стоянки, оставив за собой дымный хвост.
Скотт смотрел вслед, думая, что стиль вождения Оуэна опасен, когда сын сидит в машине, и его вдруг пронзил электрический ток. Разряд был столь неожиданным, что на секунду показалось, будто голова задела обнаженный провод под напряжением, хотя никаких проводов рядом не было. Он все-таки огляделся, потирая затылок и ничего не смысля от ошеломления. Спазм прошел через пару секунд. Скотт еще постоял перед дверью, прежде чем войти в контору.
Глава 7
В Круглом доме холодно.
В первый вечер Скотт натянул два свитера, побрел по первому этажу, притоптывая и обхватывая себя руками, обследуя разнообразные двери и боковые коридоры в поисках источника ледяного воздуха. Почти надеялся обнаружить распахнутое окно или дыру в стене. Некоторые двери заперты, ключ есть только от парадного. Вышел с кухни в овальный проем, попал в неимоверно старую гостиную с камином и увидел окно, выходившее не наружу, а в другую комнату размерами примерно десять на двенадцать, с двумя креслами-качалками, полками и деревянной люлькой в закругленном углу. Воздух здесь как-то особенно застоялся, точно десятки лет не двигался, и был запредельно холодным. Скотт оглядел колыбельку, пригодную только для детской куклы. Кто и когда в ней лежал?
Неужели папа сюда приезжал и писал? Мама знала об этом?
Он поднялся по лестнице на второй этаж. Там по всей длине дома тянулся извилистый коридор с закрытыми дверями, слепо смотревшими друг на друга, как застывшие за сто сорок лет трупы.
Застывшие трупы? Это еще откуда?
Рабочий кабинет, предложенный Соней, располагался в конце коридора. Дверь открыта с тех пор, как он вышел оттуда. В дом можно было войти без ключа, но большинство дверей наверху заперто.
Скотт вернулся на кухню. Привез с собой кое-что — мясные деликатесы, арахисовое масло, растворимый кофе, бутылку джина «Бомбейский сапфир», — вытащил остатки снеди, нашел в буфете пыльный стакан, сполоснул, бросил туда лед, оливку, плеснул джина. Не питая пристрастия к спиртному, приобрел бутылку на случай, если Соня вечерком заглянет, и теперь чувствовал себя странно, сидя в холодном кухонном свете, трясясь всем телом, как исследователь Арктики, выпивая в одиночку. Тем не менее сделал глоток, передернулся, еще хлебнул, постепенно изнутри согрелся.
Со временем вернулся в столовую. Почему-то разбил лагерь здесь, а не в верхних комнатах. Переноска пожитков наверх подразумевала бы некое постоянство, а хочется думать, что он тут только временно, пока не образумится и не осознает абсурдность затеи. Поэтому поставил ноутбук и чемодан в столовой рядом с прочным надувным матрасом, взятым взаймы у Оуэна вместе со спальным мешком и подушкой. Открыл чемодан, вытащил отцовскую рукопись. За неимением стола понес компьютер и бумаги к табурету, уселся и сразу почувствовал неудобство. Надо купить или взять напрокат хоть какую-то настоящую мебель. Временно или нет, за четыре недели на табуретке задницу можно стереть до крови.
Взял в руки последнюю страницу. Текст шел до самого конца, но заканчивался знаком абзаца, сделанным ручкой. Вот последнее, что напечатал отец:
Фэрклот услышал, как распахнулась дверь, оторвался от дела и поднял глаза. От увиденного перехватило дыхание, он замер в полной неподвижности.
Нечто, стоявшее на пороге, ухмыльнулось. Он сразу, в озарении от абсолютного ужаса, понял все, что здесь было до этой минуты, полностью осознал происходившее в доме и что это для него означает отныне и навеки.