Без пощады
Шрифт:
Сэру Ричарду часто приходилось отлучаться из города в погоне за роялистами. В последнее время он имел много хлопот с отрядами принца Мориса, которые старались проникнуть в Соммерсетшир, чтобы присоединиться к отрядам Гертфорда. Сэр Ричард не давал покоя противнику и преследовал его, как тень. При каждой стычке он наносил ему чувствительные удары и сокрушал все его планы. После одной из блестящих экспедиций он вернулся в Бристоль в одни ворота, между тем как из других выступал Уоллер, который явился в этот город с целью принять под свои знамена лучшую часть тамошнего гарнизона. Так как «Победитель» был наделен
Через несколько дней после своего возвращения сэр Ричард получил приглашение на бал, который устраивала мадам Лаланд. Такое же приглашение было получено и Юстесом Тревором. Выходило так, как будто она давала бал только в честь этих лиц, что очень удивило и даже рассердило многих роялистов, также приглашенных на этот бал. Вид Юстеса Тревора раздражал их в особенности. Они считали юношу ренегатом, покинувшим своего короля в критический момент. Как могла сделать это мадам Лаланд, когда тела злополучных «государственных мучеников» еще не успели остыть в могиле? Нашлись и такие, кто объяснял это тем, что мадам Лаланд заискивает перед «восходящими светилами». Некоторые успехи, выпавшие в последнее время на долю приверженцев парламента, многих заставляли верить в их полную победу в недалеком будущем.
Не это ли имела в виду и Гвендолина Лаланд?
Но это предположение было неверно. На приглашении «новых светил» настояла Кларисса по причинам, известным только ей. Своенравная девушка не привыкла давать отчет в своих поступках никому, даже матери, которая, напротив, сама находилась под ее влиянием. Что будут говорить о ней другие, Клариссу не интересовало, лишь бы она могла настоять на своем. Она знала, что хороша собой, что умеет танцевать, как баядерка, хотела веселиться и блистать в обществе, хотела любить и быть любимой, а до всего остального ей и горя было мало.
В Бристоле было много дворян всех сортов: и среди коренных жителей, и среди временно искавших в нем убежища, вроде мистера Поуэля с дочерьми, и среди приведенных насильно в его стены в качестве пленников. Мадам Лаланд было из кого выбирать гостей. Число разосланных ею приглашений было на этот раз очень велико. Почти все явились на ее любезное приглашение, и в назначенный час вечера великолепные гостиные и залы Монсерат-Хауза стали наполняться именитой публикой, состоявшей не из одних длинноволосых или коротко остриженных дворян, но и из представителей местного крупного купечества. При новом губернаторе балы в Бристоле были редкостью, и золотая молодежь с жадностью ловила каждую возможность повеселиться и пофлиртовать. Этой молодежи и было особенно много. Но были люди и пожилые, для которых также было немало привлекательного в доме мадам Лаланд в виде лакомого угощения, интересных бесед и новых знакомств.
Собравшихся было не менее двухсот человек обоего пола. Бал обещал быть тем более интересным, что приглашенным предоставлялось право быть в каком угодно костюме и даже в масках. Разнообразие костюмов оказалось поразительным. Большинство дам было в масках, по крайней мере, в начале бала, во время же танцев почти все маски оказались на полу, и присутствовавшим открылись лица такой красоты, которую было прямо грешно скрывать.
Однако знатоки утверждали, что всех прелестнее были хозяйская дочь и ее две кузины, Сабрина и Вега Поуэль, которые и помогали мадам Лаланд принимать гостей. И действительно, эти три девушки совершенно различных типов были так ослепительно хороши, — каждая в своем роде, — что сам Париж признал бы за ними пальму первенства.
На балу оказался и Реджинальд Тревор, явившийся после своего кузена Юстеса, который сопутствовал сэру Ричарду. Реджинальд и Юстес Треворы не виделись друг с другом довольно долго, именно с того дня, когда они неожиданно столкнулись в Холлимиде. Реджинальд участвовал с монмаутсширскими отрядами лорда Герберта в осаде Глостера, так быстро прекращенной Уоллером, который забрал его в плен и препроводил в Бристоль. Кстати сказать, во время сражения при Эджхилле попал в плен и полковник Ленсфорд, не постыдившийся громко крикнуть «пощадите!», когда этого храбреца со всех сторон окружил неприятель. Пленника поместили в Варвик-Кэссле.
Находясь в Бристоле уже несколько недель, Реджинальд Тревор знал, что его кузен состоит в капитанском чине под начальством сэра Ричарда и вместе с ним сражается против роялистов, стремившихся овладеть одним из крупных торговых центров между реками Авоном и Северной. И вдруг старший кузен видит Юстеса в одной с ним гостиной! Эта новая встреча была для него очень неприятна. Ведь Юстес был из числа тех, кто пленил его, и, кроме того, это был тот самый человек, которому он, Реджинальд, угрожал не давать пощады, в случае встречи с ним на поле битвы. Все это еще больше углубило ту пропасть, которая легла между ним и его кузеном еще в Холлимиде.
Но Юстес смотрел на это совсем иначе. Он со своим простодушием не чувствовал к Реджинальду никакой вражды и видел в нем лишь политического противника, с которым при встречах на нейтральной почве всегда был готов обменяться крепким рукопожатием. Он искренне обрадовался, когда увидел в этом мирном собрании и Реджинальда. Полный самых добрых чувств, он подошел было к брату с протянутой рукой. Но вместо ожидаемой им трогательной сцены примирения вышло нечто совершенно иное, заставившее его очнуться от своих радужных мечтаний. Произошел разговор, хотя и короткий, но острый, как боевой меч.
— Так ты исполнил все же свое безумное решение? — бросил ему Реджинальд резким тоном.
— Какое решение? — с искренним удивлением спросил Юстес.
— А, ты еще спрашиваешь?! Притворяешься непонимающим? — продолжал Реджинальд. — Ты изменил своему государю и родному отцу!
— Зато не изменил своей совести, — с достоинством возразил Юстес, начиная понимать свою ошибку в оценке истинного характера и настроения кузена. — Бог и совесть для меня выше короля и даже выше моей привязанности к отцу, как бы сильна она ни была.
— Вижу, вижу, ха-ха-ха! — злобно смеялся Реджинальд. — Продолжай, как начал, пока еще твои «стриженые» головы берут кое-где верх. Но скоро, — скорее, чем вы можете вообразить, — все повернется иначе. Радуйся, Юстес, что тебя не было среди тех, кому удалось добраться до меня при Хайнеме. Я успел уложить там около десятка бунтовщиков. Если бы и ты находился среди них, не сдобровать бы и тебе.
Сделав над собой усилие, Юстес старался придать этой беседе вид шутки и, улыбаясь, произнес: