Без пощады
Шрифт:
Между тем в доме, после того, как монмаутцы были пленены и уведены из зала, один из парламентских полковников подошел к командовавшему монмаутским отрядом, оставшемуся в зале на свободе, и сердечно сказал ему:
— Очень рад снова видеть вас в нашей дружеской среде, Кэйрль.
— А я еще того более рад, что мне посчастливилось вернуться к вам, Уольвейн, — отвечал Кэйрль, горячо пожимая протянутую ему руку. — Богу известно, как мне опротивел этот Руперт с его разнузданными шайками!..
Час спустя отряд конницы двинулся обратно из Хай-Мидоу-Хауза в Монмаутс. Буря за это время уже успела стихнуть; раскаты грома
Среди отряда шли пленные и, судя по их мундирам и оружию, те самые, которые составляли монмаутский разведочный отряд, захваченный Массеем в Хай-Мидоу-Хаузе. Но на самом деле это были вовсе не пленники, и только то, что было на них надето, принадлежало настоящим пленникам, сами же они были из числа форестерцев, находившихся под командой сэра Ричарда Уольвейна.
В арьергарде следовал сам сэр Ричард со своим новым помощником, капитаном Харлеем, заменившим Юстеса Тревора. За ними ехали сержант Уайльд и трубач Губерт. И эти четверо также казались обезоруженными и тоже находились под присмотром ехавших за ними десятерых конвойных с саблями наголо. Временами Кэйрль отъезжал немного в сторону, где это позволяли условия местности, поджидал приближения сэра Ричарда и обменивался с ним несколькими словами, потом опять обгонял отряд и снова становился во главе его.
Осторожно спустившись по извилистой дороге, по мере приближения к мосту через Вию, Кэйрль скомандовал: «Эскадрон, вольно!» Тотчас же после этого лошади были пущены веселой рысцой, а люди громко и весело заговорили. Все это было сделано для того, чтобы обмануть часовых, карауливших мост.
К этому времени караул на мосту был усилен вдвое против обыкновенного, благодаря тому, что бежавший из Хай-Мидоу-Хауза корнет принес в крепость известие о случившейся с его отрядом беде. Основываясь на этом сообщении, комендант крепости принял целый ряд экстренных мер, на случай возможного нападения республиканского войска. Корнет был уверен в этом, потому что во время своего бегства, прокрадываясь в темноте мимо республиканских солдат, слышал, как они вполголоса переговаривались о готовящемся приступе.
Караулу на мосту были даны самые строгие инструкции. Главное его внимание должно было быть устремлено на дорогу в Хай-Мидоу-Хауз. И вдруг на этой дороге показался шумный конный отряд со что-то весело выкрикивающим и хохочущим полковником Кэйрлем во главе, то есть возвращающийся монмаутский отряд, только значительно увеличенный. Приглядевшись, при свете фонарей, караул увидел, что это увеличение объясняется довольно большим числом безоружных людей, стало быть, пленных. Очевидно, разведочный отряд Кэйрля сделал удачный набег и захватил где-нибудь поблизости неприятельский отряд. Значит, все напутал корнет, вернувшийся пешком, без оружия и без своего флага? Должно быть, он бежал, не дождавшись конца схватки и не зная поэтому, что она окончилась в пользу его собственного отряда. «Вернее всего, что так», — заключил начальник караула, посылая по
Передняя часть моста была поднята, образуя огромный провал посреди дороги, и в этом провале грозно шумела вздувшаяся от проливного дождя река.
— Кто идет? — крикнул начальник караула, когда подъезжавшая конница оказалась близ провала.
— Свои! — донесся веселый голос Кэйрля. — Опустите мост!
— Для кого? — снова осведомился начальник караула.
— Для полковника Кэйрля и его эскадрона! Ведем партию пленных круглоголовых, а другую партию их отправили к праотцам. Впустите нас скорее. Мы промокли до костей, иззябли и голодны, как волки!
— Но, полковник, — продолжал усомнившийся начальник стражи, — ведь ваш же корнет только что принес известие, что, наоборот, вы со всем вашим отрядом попались в плен к…
— А, так он бежал сюда, негодяй! — с притворным негодованием вскричал Кэйрль, нисколько не растерявшись. — Ах, он подлец! А мы думали, что он лежит где-нибудь убитый или раненый, но в темноте не могли найти его и хотели послать искать на рассвете. А он вот что устроил: позорно бежал, бросив оружие и флаг, и в свое оправдание наплел такую ложь!.. Ну, я с ним потом расправлюсь!.. Опустите мост, повторяю вам!
Последняя молния удаляющейся грозы с полной ясностью вырисовала перед караулом длинную линию монмаутского отряда, ехавшего попарно, а посреди него и в арьергарде массу людей на чужих лошадях, в чужих мундирах, безоружных и с опущенными на грудь головами, — очевидно, пленных. Сомнений больше не было. К тому же самого полковника Кэйрля хорошо освещали и мостовые фонари, да и голос его был хорошо знаком монмаутскому гарнизону. Ясно, что корнет бессовестно солгал, чтобы оправдать свою трусость.
— Опустить мост! — скомандовал начальник караула, решив, что долее медлить неудобно: этим он может навлечь на себя крупную неприятность со стороны полковника Кэйрля.
Эскорт с мнимыми пленниками галопом пронесся через мост и влетел в городские ворота, также отворенные перед ним по сигналу с моста. Но тут же произошла волшебная перемена. Выхватив из-под мундиров сабли, «пленники» оказались во главе эскадрона и с криками: «За Бога и парламент!» бросились по направлению к крепости.
В то же время к мосту с другой стороны вихрем примчалась главная сила полковника Массея под его собственным предводительством, перебила часть караула, остальную взяла в плен и с теми же криками: «Бог и парламент!» обрушилась на стражу у городских ворот.
Когда на горизонте заалела утренняя заря, на главной башне монмаутской крепости уже развевался совсем другой флаг, чем раньше. Славный штандарт Свободы сменил опороченное знамя Стюартов.
Глава XXV. БЕСЕДА ДВУХ ДРУЗЕЙ
— Что с вами, Ричард? Чего вы приуныли? Это совсем не идет храброму воину, только что взявшему целый город. Вы смотрите так, словно сами попали в плен.
Так говорил полковник Роберт Кэйрль полковнику Ричарду Уольвейну. Беседа их происходила около двух часов пополуночи, вскоре после перехода Монмаутса из рук роялистов в руки парламентариев. Кэйрль привел соратника в свою квартиру, очень хорошую и прекрасно обставленную. Он привык жить на широкую ногу, имел большое состояние и умел им пользоваться.