Без пощады
Шрифт:
— Ну, я отправляюсь, мисс Сабрина, — заявила она, поклонившись обеим сестрам.
— Когда ты думаешь попасть в Глостер? — осведомилась Сабрина.
— С Джеком и ослом мы ходим четыре часа, а одна я хожу скорее, потому что тогда не слишком выбираю дорогу и пробираюсь глухими местами. Надеюсь, пробегу не более, чем за три часа, а может быть, и меньше.
— Теперь десять минут седьмого, — сказала Сабрина, взглянув на часы. — Значит, ты будешь там около девяти или немного позднее?
— Да, если меня нигде не остановят и не задержат.
— Ну, авось, Бог милостив… Постой, мне надо сказать тебе еще словечко на ушко. Подойди поближе и нагнись.
Сабрина была не из маленьких, но форестерская разносчица была выше ее почти
— Хорошо, мисс Сабрина, — сказала она, отступая к двери. — А теперь пусть Гуензс даст мне побольше белья, чтобы видели, что я недаром назвалась прачкой.
Забрав большой узел белья, форестерка положила его себе на голову и, гордо подбоченившись, вышла из дома. Сестры, оставшись наедине, тревожно переглянулись. Теперь, когда их возбуждение немного улеглось, молодых девушек охватило отчаяние: что, если Уинифреда будет остановлена караулом и подвергнута обыску? Письмо, несмотря на все предосторожности, все-таки может быть найдено у нее в волосах, и тогда девушки окажутся очень скомпрометированными. В письме были ясные указания, и если они не достигнут своего назначения, можно было ожидать всего самого дурного.
Прошло с четверть часа в томительном ожидании. Обе, бледные, как смерть, сестры сидели в глубоком раздумье. С тревожно бьющимся сердцем они напряженно прислушивались к малейшему звуку, раздававшемуся в доме и вокруг него. Наконец по лестнице снова послышались легкие шаги Гуензс, и через несколько секунд она с сияющим от радости лицом вошла в комнату и воскликнула:
— Слава Богу, Уинни благополучно выбралась из усадьбы!
— Ты это верно знаешь? — осведомились сестры.
— Верно, верно! Ведь я провожала ее до самой наружной калитки.
— Неужели ее везде так и пропустили без остановок л вопросов?
— Какое без остановок! — засмеялась Гуензс. — Здесь же, у черного крыльца, караульные не хотели выпустить ее, как мы обе ни спорили и ни доказывали, что если прачка спешит домой с бельем, которое дано ей вымыть к сроку, то ее нельзя задерживать. Пусть посмотрят, что в узле ничего нет, кроме белья. Но куда тебе: и слышать ничего не хотят! Совсем было задержали нашу Уинни и хотели куда-то отправить, да на счастье опять подошел капитан Тревор и, когда узнал, в чем дело, велел пропустить «прачку» без всяких препятствий; даже позволил мне проводить ее до задней калитки и отправил с нами солдата, чтобы передать наружному караулу его распоряжение насчет дальнейшего пропуска прачки. Дай Бог ему всего хорошего! Славный этот капитан. Жаль только, что он не из наших…
— Ну, это, пожалуй, и лучше для нас, — заметила Сабрина. — А по какой дороге она пошла?
— Побежала прямо через лес. Белье оставила в дальней сторожке; там оно будет цело. Не тащить же его с собой всю дорогу?
— Само собой разумеется… Ну, Бог даст, теперь все обойдется благополучно. Самое главное было выбраться отсюда, а в своем родном лесу, где ей знаком каждый кустик, каждая самая глухая тропинка, она никому в руки не дастся.
Успокоившись насчет своей вестницы, сестры занялись обдумыванием другого вопроса, также очень существенного: как успеть в короткий срок приготовить приличный обед для таких важных гостей, какими были принц Руперт с его приближенными офицерами? Относительно солдат нечего было особенно заботиться: Сабрина уже распорядилась выдать им достаточное количество провизии и пару бочек пива; готовить же себе еду они взялись сами, попросив только разрешения разложить в удобном месте костры. Но для принца и его спутников нужно было иное. Нельзя же накормить таких избалованных господ чем попало. А затем надо было придумать, как и чем занять гостей, чтобы они остались довольны? Трудно было молодым хозяйкам, не привыкшим к такого рода сложностям, решать эти вопросы. Пришлось позвать повара. После долгих обсуждений и споров
Наконец, все необходимое было улажено, и молодые хозяйки могли приступить к своему туалету для предстоящего вечера. Им хотелось бы просто заменить свои амазонки обыкновенным домашним платьем, но этого не допускали правила приличия. Нужно было почтить гостей и своими нарядами. А наряжаться обеим сестрам совсем не хотелось. Во-первых, они вовсе не стремились казаться еще лучше в глазах этих «противных повес», как охарактеризовала Вега незваных гостей, а, во-вторых, им было неприятно наряжаться еще и потому, что на сердце у них была тяжесть при мысли об отце. Что будет, если Рексу почему-либо не удастся остановить его в пути, и он попадет в руки своих заклятых врагов, роялистов? Об этом страшно было и подумать. Но как бы там ни было, а одеться было необходимо. Перебрав все свои наряды, сестры, наконец, остановились на самых скромных, но вполне приличных для приема любого гостя, не только не подчеркивающих, но, скорее, затеняющих естественную красоту обеих девушек. Сабрина выбрала более темные цвета, а Вега на этот раз надела серое платье вместо белого или голубого.
— А знаешь, Вегочка, — заговорила Сабрина, когда наряды уже были выбраны, но перед тем, как их надеть, нужно было еще поправить прическу, и сестры уселись каждая перед своим туалетным столиком, — ведь Реджинальд Тревор очень переменился. Я недавно говорила с ним и была поражена: он словно переродился за то время, пока мы с ним не встречались.
— Разве? — удивилась Вега. — Что же могло так подействовать на него?.. Должно быть, тебе только показалось, что он изменился. Если бы это было верно, он едва ли бы остался в свите этого надутого павлина Руперта.
— Мало ли какие соображения могут удерживать его до поры до времени! А что он стал совершенно другим, чем был раньше, — это верно. В нем уже незаметно ни прежнего бахвальства, ни самодовольства, ни…
— Одним словом, — иронически перебила сестру Вега, — по какому-то волшебству, все его прежние качества исчезли и изменились!.. Напрасно, стало быть, ты, мудрая Саб, боялась, как бы я не увлеклась им… помнишь, когда он только познакомился было с нами, а ты уж по уши была влюблена в своего Ричарда?
— Ах, Вегочка! Мало ли что было! Я никогда не считала себя «мудрой», а всегда понимала, что могу ошибиться, как и всякий другой человек, в особенности молодой. Это ты меня так прозвала и, конечно, тоже в насмешку.
Вега молча расчесывала свои длинные золотистые волосы; целым каскадом окатившие ее белоснежные плечи, думая о том, что, быть может, Реджинальд Тревор и в самом деле изменился. Быть может, он искренне любит ее, и ее отказ произвел в нем коренной переворот. Она слышала, что так бывает. Вероятно, он понял, что таким, каким он был, его не может полюбить ни одна порядочная девушка. Ну и отлично, тем лучше для него, но ей, самой Веге, разве это не все равно? Его доброе отношение к Уинифреде, конечно, стоит признательности, в которой ему не будет отказано. А дальше — какое ей дело до него? Да и Сабрина хлопочет, разумеется, только о справедливости, она видит, что человек исправился, радуется этому и хочет, чтобы радовалась и сестра…
— Ах, Боже мой, Вегочка! — раздался вдруг возглас Сабрины, уже закончившей свой туалет и смотревшей в окно. — Пойди-ка скорее сюда и посмотри, что там делается.
Испуганная встревоженным голосом сестры, Вега, как была с распущенными волнами волос, так и бросилась к окну и выглянула во двор. В ворота въезжало трое всадников, в середине ехал кто-то в черной одежде гражданского покроя, а с двух сторон его — по солдату в вышитых золотыми шнурками мундирах багряного цвета.
— Это Рекс! Его взяли в плен! — продолжала Сабрина, вглядевшись. — Попался-таки… Вот несчастье-то!