Без Поводыря
Шрифт:
– Вы, Василий Степанович, ради Бога, простите меня, – поморщился я, притормаживая инженера возле торчащего из-под снега могучего фундамента. – Вы устройство этих… гм… печей мне не рассказывайте. Все равно ничего не пойму, а и пойму – так не запомню. Вы расскажите, как оно там все происходит… А это у нас тут что будет?
– Здесь? Это будущий кузнечный цех, ваше превосходительство. Вон там будут стоять две паровых стосильных машины, а тут стопудовые молоты. А там… да-да, возле пандуса и рудного бункера – цех предварительного обжига. В нашей руде хоть фосфора и немного, но он, знаете ли, все-таки есть. Будем его таким образом выгонять.
– А возможно ли каким-нибудь образом
– Эм… Никогда об этом не думал. Я поинтересуюсь об этом у ученых из ваших лабораторий, Герман Густавович.
– Непременно! Это очень важно! Так что там с пудингом?
– Пудлингованием, ваше превосходительство. Там все просто. В печь закладываются слитки чугуна, и как только они начинают плавиться, особой кочергой их перемешивают. Всяческие примеси постепенно выгорают, но перемешивать требуется тщательно и только определенным образом. Металл становится все гуще, и железо оседает на дно печи. Когда сил мастера перестает хватать, ломом ломают переборки, чтобы железо поднялось наверх ванны. Из…
– Но это же должно быть невероятно тяжело! – представив процесс перемешивания расплава длинной, наверняка очень горячей железной палкой, вскричал я.
– Так оно и есть, ваше превосходительство. Работающие у пудлинговых печей мастера – все весьма крепкие люди. Богатыри! Тем более что им приходится потом еще и разделять всю массу на крицы. В Тундальской – чаще всего на пять кусков. Каждый – не менее чем по четыре пуда весом.
– Ого!
– Да, ваше превосходительство. После разделения крицы некоторое время жарят в печи на сильном огне. Ну и весь процесс заканчивается после вытаскивания кусков щипцами и либо прокатывания в вальцах, либо проковки под молотом. У их превосходительства господина генерал-майора в Тундальской уже работают четыре таких. Два от водяного колеса, два от паровой машины. Из-под молота выходят пудль-барсы – это такие бруски из железа с сечением четыре на один дюйм. Из них уже можно делать все что угодно…
– И как долго это все… – я неопределенно взмахнул рукой, – …продолжается?
– Около двух часов, ваше превосходительство. У Ильи Петровича при одной домне – десять пудлинговых печей. Но все они дают только тысячу с четвертью пудов железа в сутки. Это едва больше половины версты рельса.
– М-да… Ваши три самовара готовы дать в шесть раз больше… Я понял разницу.
– В пять раз, – скромно поправил меня довольный моей реакцией инженер. – Но мы легко можем увеличить количество конвертеров, скажем… до пяти. Понадобится, конечно, еще одна домна, но это не так сложно…
– Есть какая-то скрытая беда? – догадался я.
– Нам уже не хватает руды, ваше превосходительство, – кивнул Пятов. – Я не повел вас в рудные бункера, но поверьте мне на слово. Они пусты! Все, что удается привезти, сразу идет в плавку. У Ильи Петровича – то же самое.
– Мало возчиков?
– Нет-нет. Не в этом дело. И шахтеры, по заверениям господина Фрезе, делают все возможное для увеличения добычи руды. Но… вам, Герман Густавович, лучше спросить Петра Александровича. Он расскажет лучше. Какая-то беда со сложным залеганием… Или что-то в этом роде.
Ну вот почему всегда так? Стоит немного, совсем чуточку расслабиться, порадоваться успехам, умилиться новым, вдруг открывшимся перспективам – как тут же всплывает какая-нибудь бяка. Ведь знал же – прямо перед глазами строки текста описания Ампалыкского месторождения стоят: «Рудные тела имеют субмеридиональное простирание и крутое 75–80-градусное
Купить концессию, организовать там добычу руды? Готовить к летней навигации, а потом баржами по Томи вывозить в Томск? Ну бред же! Даже не учитывая того обстоятельства, что тамошние земли вообще-то инородцам принадлежат – кто их спрашивать будет? – до ближайшей железной горы от Кузнецка сто верст по сильно пересеченной местности. Эта руда по цене золота выйдет, пока ее до заводов довезешь.
Дешевле и куда эффективнее везти чугун в слитках! Значит, уже не одна, а целых две шахты. В одной железную руду ломать, в другой – уголь для домны. А домны без огня, то есть огненного, запрещенного в АГО производства не бывает…
Конечно, Герочка! Васька Гилев! Моя бийская надежда и опора. Вот оно как вышло! Не зря я перед министром Императорских Уделов за него ходатайствовал. По нынешним временам, только у моего друга, первогильдейского купца, высочайшее дозволение на огненное производство в АГО и есть. И об угольных копях, помнится, Васькин брат Мефодий заикался. Считай – полдела. Оставалось надеяться, что и на чугуне братья лишнюю копейку заработать не откажутся.
Что там у нас на календаре? Четырнадцатое января? Ирбитская ярмарка, на которой кто-нибудь из братьев непременно будет, начинается с первого февраля. Не успеваю! При всем желании все бросить и рвануть через Томск в Колывань, чтобы перехватить купцов по дороге, не мог. Были еще дела в Троицком. Однако же ярмарка только до начала марта. Значит, можно было спокойно, не торопясь, все решить и выдвинуться. Кирюха Кривцов, колыванский представитель концерна Гилевых, наверняка не откажет в гостеприимстве…
…А ежели еще совместить, пусть и сильно устаревшую, но все еще действенную технологию генерал-майора Чайковского с тем же самым Казским месторождением! Васька Гилев сможет самостоятельно потребности китайской торговли покрывать. Я останусь без части прибыли, мой бийский друг станет гораздо более независимым и, что вполне вероятно, менее управляемым, но здесь, в Троицком, у меня высвободятся существенные объемы руды. Что выбрать?
Не зря, ох, не зря металлургический комбинат большевики в Новокузнецке построили! Не было бы у меня тут этого, едрешкин корень, сдерживающего фактора – я имею в виду АГО, – и нужно было бы там все производство затевать. Рельсы можно было бы и летом по реке баржами сплавить… Не судьба. Это здесь, на севере губернии, у меня руки были свободны от оков совершенно идиотских инструкций и указов. А там… пришлось бы с Фрезе каким-то образом договариваться.
Ладно. Что сделано – то сделано. Зато чугунку можно теперь прямо от Троицкого строить. И на восток, к Мариинску – оттуда на завод для каких-то целей известняк и известь везут, и на запад, к Судженке – за углем. А потом уже и дальше – к Томску. Просеку своими глазами видел. Можно сказать, своими ногами прошел. Не так уж и много вдоль будущей трассы спусков и подъемов. А значит, и земляных работ. Все-таки царские инженеры из того, прошлого моего мира не зря свой хлеб ели, а мы с Волтатисом – просто жалкие плагиаторы. Только об этом, кроме нас с Германом, и знать никто не знает, и ведать не ведает.