Без права на ошибку. Том 3
Шрифт:
— А как? — растерянно выдает и хлопает длинными ресницами, пока я усаживаюсь на сидении.
— Так себе из тебя блядь вышла, — смеюсь под обиженное сопение рядом. — Все, все, Лен. Просто иди сюда. Ногу перекинь.
Помогаю устроиться у меня на бедрах, лицом ко мне.
Все меняется в миг, когда она, глядя мне в глаза, тянет вниз руку и направляет член в себя. Ебанные бабочки с закосом под птеродактелей раздирают кожанными крыльями внутренности, заставляя кровь бешено струиться по венам.
Хочу сжать ее бедра до хруста, но вместо этого лишь
Зрелище завораживает. Как она закусывает губы в кровь, глотая мелодичные всхлипы. Как трепещут ее ресницы на повлажневших глазах. Как первые хрустальные капли срываются с них и катятся по раскрасневшимся щекам, собирая с собой комочки черной туши.
Она не трахается.
Она прощается.
И я, блядь, ничего не могу с этим сделать. Потому что не смею отобрать момент, который она выставила для себя отправной точкой.
Я вмешаюсь. Обязательно. После.
А сейчас послушно собираю соленые слезы с ее щек, перебираю ароматные локоны. Позволяю захрустеть стеклянной крошке в груди. Разнестись по капиллярам и забраться поглубже в сердце.
Потому что она так хочет.
Пусть ставит свои точки сколько угодно, раз ей так нравится. У меня достаточно сил, чтобы нарисовать еще и начать заново.
— Скажи это, — выдыхаю в ее приоткрытый рот за секунду, прежде чем свалиться в пьянящий омут из удовольствия и боли.
— Я люблю тебя, — послушно всхлипывает прижимаясь мокрыми и солеными губами. — Очень сильно люблю.
Мы приходим в себя еще не скоро. Растянувшись на заднем сидении, я глажу разомлевшую на моей груди Лену. Нужных слов не находится. Потому что желание запереть ее сейчас в доме занимает все мысли. Зверь внутри жаждет отнести ее в комнату и закинуть на дверь засов, но что-то другое старательно ему мешает.
Может быть чувство, что не правильно. Может раскисший после оргазма мозг, как подтаявший холодец, не способен собраться в кучу. А может быть холодное весеннее утро, что заставляет плечики Лены покрываться огромными мурашками.
Моя маленькая принцесса.
— Холодно, — вздыхает она и потирает руки.
— Пошли в дом, — тявкает из-за угла зверь, притворившись маленьким котенком.
— Нет, — отрицательно машет головой, вызывая волну раздражения.
Все силы уходят на то, чтобы не перекинуть ее через плечо, и не потащить внутрь, поэтому молчу. Пыхчу, правда, как паровоз. Но молчу же?
— Я поеду, — выкручивается из объятий и удивительно бодро подпрыгивает на ноги. — Очень поздно уже.
«Никуда ты, блядь, не поедешь, сука! Быстро в дом!» — грызет клетку из ребер зверь.
— Машину возьми, — выдавливаю вслух. — Она все равно на тебя оформлена.
Закрываю глаза. Не могу смотреть, как она одевается. Не сейчас, когда в груди бушует разъяренное пламя. Иначе не выдержу
— Вот как на меня оформил, так и переоформишь, — будничным тоном отрезает Лена. — Такси вызову.
— Ты хотела что-то из вещей взять, — вновь показывает хитрую мордочку зверь, пока я изо всех сил тяну его строгий ошейник.
— Не сегодня.
Она исчезает быстро, как предрассветный туман с первыми лучами солнца. Только вместо капель росы после нее остаются одиноко лежащая на капоте связка ключей от дома и автомобиля.
Внимательно рассматриваю поблескивающий металл и довольно запихиваю его в карман.
— Новая жизнь, Лена? — мурчу себе под нос и довольно потягиваюсь. — А брелок в новой жизни тебе зачем?
Глава 11
Лена
Глава 11. Лена
У женщин есть два проверенных и древних, как мир, способа начать новую жизнь. Перекраситься или отрезать каре.
Я выбрала первый.
Конечно, моментально пожалела. Потому что аристократичная бледность кожи с новым цветом моментально превратилась в болезненную серость, светлые брови и ресницы потребовали смены любимого оттенка карандаша и туши. Даже задумалась о цветных линзах, ибо голубые глаза совершенно заледенели. В купе с острыми чертами лица я больше напоминала болезненную серую мышь, а не яркую брюнетку Аню, чьим образом вдохновилась для встречи нового дня в компании круассанов, латте и ароматной выпечки в милом французском кафе торгового центра рядом с моим новым домом.
Впервые за долгое время у меня настоящий выходной. Паша в очередной раз слег с давлением и, к моему глубокому удивлению, отменил все встречи, чего никогда не случалось. В случае недомогания, он максимум переходил на удаленку, а здесь так категорично.
«Давай на пару дней оффнимся, Лен. Если не раскачаюсь, подхватишь на себя».
Естественно, я предложила сразу забрать все проекты, но Паша настоял на том, что и мне требуется отдых.
«Не знаю, что у вас с Шершневым происходит, но полноценно работать и таскаться на минимум две записи в день невозможно. Отдохни. По возможности его попроси сделать паузу. Не факт, что нам не потребуется его помощь», — как-то странно аргументировал он. И я согласилась.
Состояние партнера тревожило все больше, но Паша упорно не слушал ничьих доводов.
«Мне тридцать три, Лена, а не восемьдесят три. Прекратите опекать меня, как две курицы», — огрызался партнер, стоило мне или его помощнице Марго завести речь о серьезном обследовании.
Ситуацию осложняло и скорое возвращение Алексея Львовича. Еще перед отъездом он говорил о том, что хочет провести глобальную проверку по бизнесу их семьи, а это больше двадцати различных медицинских учреждений, аптек, фармацевтических компаний и благотворительных фондов. Такой крупный заказ упустить мы не могли, но и справиться без Паши или внешнего подрядчика невозможно.