Без шума и пыли
Шрифт:
Юрка заторопился вниз, а следом за ним потопала Василиса. Милка и Макс чуть задержались в комнате, и Васька, догнав Тарана на лестнице, спросила шепотом:
— Ваши знают, что мы здесь? Не нравится мне эта тетка до ужаса…
— Мне тоже, — прошипел Таран. — Но ты ей улыбайся, поняла? И приглядывай получше.
С кухни уже тянуло тушеной капустой, видать, ее Фроська на газ разогреваться поставила. Юрка на всякий случай принюхался: не воняет ли чем-то необычным. Нет, пахло вполне привычно, чувствовалось, что с капустой намешано много мяса, и, по идее, жорево у Ефросиньи должно было очень даже вкусное получиться. Тем более что Таран с обеда еще ничего не жрал, а времени было уже почти два часа ночи.
Юрка подумал, что намешать чего-нибудь в капусту Фроська навряд ли решилась бы. Потому что равномерно сделать это невозможно. Кому-то больше попадет, кому-то меньше, а это чревато осложнениями. Таран где-то вычитал, что некоторые яды, если их принять слишком много, вызывают рвотную реакцию, и отрава вместе с блевотиной выходит из организма, не успев всосаться в кровь. Опять же, если яда слишком мало, то он насмерть не убивает.
Так что больше Тарана беспокоило, чем их тут будут поить. Но и тут покамест поводов для волнения не было.
Большой чайник еще только кипятился, а заварочный стоял пустой, ополоснутый. Конечно, Фроська могла чего-нибудь всыпать в кипяток, но, во-первых, отрава могла при кипячении разложиться на какие-нибудь безопасные составляющие — Таран за год с лишним школьный курс химии уже здорово подзабыл, но что-то такое еще помнилось. А во-вторых, даже если отрава не испортится, то стремно ее в большом чайнике держать. Пригласят гости вместе чайку хлебнуть отказываться придется. Могут и заподозрить, что дело не чисто. И в заварку подмешивать нельзя по той же причине. Нет, если Фроська и решилась отраву подмешать, то уж куда-нибудь в бутылку… Но бутылки на столе не было.
— Сейчас, еще немного подогреется — и можно кушать, — объявила Фроська, вытащила из большой эмалированной кастрюли буханку черного хлеба и стала резать ее толстыми ломтями…
ВОЗВРАЩАТЬСЯ — ДУРНАЯ ПРИМЕТА…
Мещерский нервно курил, сидя в кабине своей скромной «восьмерки», припаркованной на одной из окраинных улиц Москвы, слушал, как мелкий дождь барабанит по капоту, и предавался мрачным мыслям, еще раз перематывая в голове все, произошедшее с того момента, как ему сообщили о смерти Гнатюка.
Черт его дернул сказать Власте, что Гнат скопытился! Мог бы наврать на скорую руку, ведь всю жизнь враньем занимался — нет, раскололся перед этой полоумной, вся ценность которой в том, что у нее миллионы, доставшиеся в наследство от француза, на счетах лежат. И как цуцик, по первому свистку старой курвы помчался бегом, чтоб не дай бог не осерчала государыня-матушка!
Ладно, побежал, хотя еще не знал в тот момент, что делать. В смысле, куда ехать, в тот самый российский облцентр или в закордонный Киев. И кого искать, с кем консультироваться, у кого и, самое главное, что выяснять. То ли причины смерти Гната, то ли как теперь добираться до препарата. Даже на чем ехать, еще не решил — на машине или поездом, а уже понесся. И так заторопился, что позабыл на столе телефон.
Позабыл так позабыл, на хрен ему было за этим телефоном возвращаться! Ведь знал же, идиот, известные слова: «Возвращаться — дурная примета!» Что стоило наплевать на этот телефон, сесть в «восьмерку», выехать за ворота и покатить себе в Москву?!
Но он, уже приоткрыв дверцу тачки, вспомнил про этот чертов телефон и решил вернуться. Кто его торопил, кто мешал подняться наверх спокойным, размеренным шагом?! Никто. Он был в этом доме таким же хозяином, как Власта. Нет же, Князь помчался наверх, как школьник, опаздывающий в класс,
— скачками, через две ступеньки! На фига?!
Там, на втором этаже, он тоже мог умерить пыл, хотя бы дух перевести. Нет же!!! Мещерский влетел в комнату так, будто за ним взвод омоновцев гнался. Вот это и привело к совершенно нелогичному, идиотски-трагическому исходу.
Он слишком резко распахнул дверь, толкнув ее от себя. И никак не ожидал, что там, с той стороны, за дверью, окажется Власта. Должно быть, услышала его топот на лестнице и решила полюбопытствовать, отчего шум. В общем, когда Князь толкнул дверь, то она крепко шибанула старуху по лбу. Незадачливая претендентка на престол спиной вперед отлетела от двери метра на три, к камину, отделанному настоящим розовым мрамором, и ударилась затылком об угол. Шмяк! Хруп! — много ли надо старой черепушке и склеротическим сосудишкам? Только пискнула, как мышь раздавленная, дернулась пару раз конвульсивно — и протянула ножки.
Все произошло настолько неожиданно, настолько глупо и нелепо, что Серж на несколько секунд застыл с открытым ртом. Нет, Мещерский ни хрена не поверил в то, что Власта мертва. Напротив, он ожидал, что старуха вот-вот очухается, поднимется на ноги и начнет его крыть в три доски визгливым бабьим матом, которому небось еще в казахстанских лагерях научилась. Только через пару минут, когда Князь углядел небольшую темную лужицу, растекшуюся из-под ощипанной седой головенки, до него начал постепенно доходить весь катастрофический смысл происшедшего. Правда, очень хаотично, путано. Помнится, в первые мгновения Серж почему-то подумал: «Господи, да что ж она парик не надела! Все время в париках рассекала, а тут не надела… Был бы парик, может, и не колонула башку-то!»
И этот хаос в голове Мещерского кончился не сразу. Потому что вслед за осознанием всего ужаса этой дурацкой ситуации — расскажи Сержу кто-нибудь о чем-то подобном, он бы полчаса ржал, наверно! — пришел совершенно дикий и безотчетный страх. Странно, но в эти несколько минут Князь не думал о том, что труды нескольких лет его жизни пошли прахом и теперь ему нипочем не удастся заполучить Властины миллионы. Не думал он и о том, что вся авантюра с претендентством и наследованием престола — безумная идея полоумной старухи, в которую он, человек конкретный, почти поверил! — потерпела полный крах. Серж, правда, не был отпетым мокрушником, которому убить человека, что блоху раздавить, но и в излишней чувствительности его никто и никогда не упрекал. Сам факт убийства его не испугал, и законного возмездия он ничуть не испугался бы. Максимум, что ждало его, если б сейчас сюда явились менты, — три года по 109-1 «Причинение смерти по неосторожности». Да и то при хорошем адвокате он получил бы условное наказание. Конечно, могли по ходу следствия что-нибудь иное вскрыть и раскрутить, но Мещерский даже этого не боялся.
Однако его обуял ужас от самой нелепости этой смерти.
Только что, получаса не прошло, эта вредная старушенция, гадюка в человечьем облике, командовала им как хотела, орала, скрипела, читала ему нотации то на барской смеси французского с нижегородским, то на откровенно-блатной фене. Строила козни, всякого рода пакости, посылала его и других братков на убийство — и наверняка не думала, что сегодня умрет. А вдруг все это не случайно?! Вдруг это проявление некой высшей силы?! Бога или дьявола — однохренственно, но все равно СТРАШНО…