Без Сна
Шрифт:
Уничтожь его, сказала Сиерра. Сцена катится вниз, и я вижу, как я держу огромный молоток высоко над головой.
Так, думаю я, с мрачной искрой юмора. Я вхожу в сцену и подхожу к себе. Я глубоко вздыхаю, затем делаю шаг и занимаю свое место и обхватываю руками огромную кувалду.
Я поднимаю её с неестественной легкостью. Я поворачиваюсь и оглядываюсь на свой быстро сокращающийся купол.
— Мой мир, мои правила, — говорю я, прежде чем усилить хватку на молоте и выйти из сцены.
В течение трёх недель Смит пытался убедить меня в том, что у меня не было сил — лгал мне о моём потенциале и занижал его. Но когда я отошла от сцены, молоток всё еще был сжат в моей руке, я в огне, с одним секретом, который он отчаянно хотел утаить от меня; я поистине хозяин своего мира. Здесь, особенно в своем пробуждённом состоянии, я могу всё.
Я начинаю идти к воротам. Но я не просто иду; Я смотрю на них и фиксирую их на месте. Это непросто, но ворота остаются там, где они есть, позволяя мне приблизиться.
Я подхожу к изогнутой стали и поднимаю молоток. Но прежде чем ударить, у меня возникает мучительное сомнение. Дверь становилась всё больше с тех пор, как я впервые увидела её. И мой мир всё сильнее сокращался.
Особенно, после того, как вчера я разбила стекло.
Я опускаю молоток. Если я разрушу ворота, это позволит Смиту ещё быстрее впитать мой мир. Я должна сначала войти и уничтожить его мир.
Глубокое ворчание в мире Смита говорит мне, что я права, когда я иду через ворота и, для безопасности, закрываю их позади. Я заперта здесь, пока один из нас не победит.
Его мир намного больше, чем тогда, когда я была здесь последний раз, всего лишь двенадцать часов назад, и я сразу расстроилась от количества работы, которая мне перестоит. Но я сражаюсь не только за жизнь Линдена, но и за свою, и через меня миллионы людей, чье будущее Смит был бы более чем счастлив изменить. Разрушить.
Я закидываю молот через плечо и замахиваюсь им на ближайшую сцену, и поверхность трескается, как экран телевизора. Изображение внутри искажается, затем темнеет, и я перехожу к следующему, а затем к другому.
На одном кадре я поднимаю молоток, но вижу свою мать, идя по коридору. Я колеблюсь, и голос Смита внезапно окружает меня.
— Не похоже на то, что было, когда ты была здесь последний раз, Шарлотта. Это уже не просто мои мечты и воспоминания. У меня достаточно твоего мира, достаточного твоей силы, что я вижу всё возможное будущее. Ты уничтожишь эту возможность для своей матери? Помни, когда ты проснёшься, и всё, что ты сделаешь в этом мире сегодня, действительно повлияет на будущее.
Я останавливаюсь, глядя, как мама идёт, и мои руки дрожат.
— Я мог бы помочь в этом, — говорит голос Смита. — Содействуй подобным исследованиям с состоянием, которые мы заработаем. Нам не нужно иметь тесные отношения. Я рад пойти на компромисс и провести переговоры.
— Я умоляла тебя не ранить мной Линдена, — кричу я. — Ты называешь этот компромиссом? — И пока часть моего сердца разбивается на куски, я делаю взмах кувалдой, и она погружается прямо в лицо моей матери. Каждый вздох причиняет боль, пока изображение блекнет и исчезает с глаз.
— Какая досада, — сказал голос Смита. — Через десять лет эта операция могла бы быть доступной.
Я ничего не говорю. Ложь, напоминаю я себе. Он никогда не говорил мне ничего, кроме лжи.
Следующий экран показывает фигуру в белом, стоящую рядом с высоким мужчиной, который может быть только Линденом. Я почти не узнаю себя в женщине рядом с ним. Его любовь сделала меня красивее, чем я когда-либо думала. Счастливее. Более цельной. Мне приходится закрыть глаза, когда я бью молотком по этому.
Сиерра улыбается, и она счастлива. Моя мать и новый муж. Я в своём любимом колледже. Сцену после сцены я разбиваю, пока моё лицо настолько промокло от слёз, и я чувствую, как они скользят по моей шее.
Но этого недостаточно. Я смотрю на тёмный купол Смита. Я останавливаю поток своего мира в его, но мне потребуются годы, чтобы пройти через каждую сцену, которую он мог бы придумать здесь. Это не более, чем контроль над ущербом — мне нужно найти Смита. Я должна его уничтожить.
Я помню последний раз, когда я была здесь. Это может быть его мир, но, так же как он имеет ограниченный контроль над моим, я немного контролирую его. Пока кто-то из нас не возьмёт верх, мы оба разделяем мои способности. Я смотрю на потолок и сосредотачиваюсь на новой сцене. Сцена Смита, сидящего в тюремной камере. Только секунды в будущем. Сцена приближается, и я снова поднимаю молоток, но вместо того, чтобы разбить сцену, я вхожу в неё.
Смит сидит, склонив голову к стене, и наблюдает за тем, как я приближаюсь к нему пустыми глазами. Я знаю, что он здесь, в сверхъестественной области, а это значит, что его физическое тело в тюремной камере беспомощно. Могу ли я воздействовать на его физическое «я», здесь?
Если я смогу заставить его прийти в сознание в своей камере, его спроецированное «я» должно будет оставить своё второе зрение. Молот всё ещё поднимается над моей головой и, я напоминаю себе, что я всего лишь внушение в смертном мире, я заношу молоток, нацеливая его на череп.
Позади меня протягивается рука, чтобы сбить молот с курса, и я чувствую радость успеха, когда поворачиваюсь и вижу его отступающую фигуру. Не его физическое воплощение — а того, кто находится здесь, в сверхъестественной области. Часть его, которая прыгнула сюда. Угрожая его физическому «я», я вытащила его из укрытия, и он здесь, в этом сценарии, со мной. Он не сможет уйти, если он не сможет выбраться из этой сцены.
И есть только один выход.
Фон меняется, и я кручусь, пытаясь смотреть во все стороны сразу. Его тюремная камера исчезла — и образ его физического «я» вместе с ней. Теперь это дряхлый старый усадебный дом с десятками теневых территорий, где можно спрятаться. Пыльные зеркала, которые отражают свет и сбивают меня с толку. Есть даже лёгкий ветер, который развевает лохмотья, оставшиеся от штор, чтобы скрывать любое движение от Смита. Это идеальное место для игры в прятки.