Без солнца

Тимченко Кирилл

Командир, держа в руках второй пистолет, первым шел по лестнице, а за ним, соблюдая интервалы, поднимались остальные. Лестница, насквозь ржавая, скрипела на каждом шагу, а за поручни вообще браться не стоило, тут же отваливались.

– Как у вас? – нагнулся он и посмотрел вниз.

– Все хорошо… Не останавливайтесь.

Сейчас вот выберутся на крышу, а куда потом идти? Почти без оружия и припасов. Но это потом. Сейчас главное дойти, а потом уж решать задачи по мере поступления. Задумавшись, командир не сразу понял, что ступенька не выдерживает его веса, поддаваясь и отваливаясь. Испугавшись, он отступил, но и та ступенька не выдержала

всего веса человека, тоже отвалилась. Он рванулся вперед, чувствуя, как ступеньки рушатся. Солдаты, шедшие следом, тоже попытались ускориться, видя падающие сверху кусочки и обломки, но только окончательно расшатали лестницу. Опоры не выдержали и сломались. С протяжным треском вся конструкция подвернулась и начала заваливаться. В последний момент командир уцепился руками за площадку на трансформаторе, когда опора окончательно ушла из-под ног. Забравшись туда целиком, он в полном отчаянии попытался найти хоть что-то, что можно было прикрепить и сбросить вниз, как веревку. Естественно, ничего такого тут не было.

Глянув вниз, командир увидел, как один солдат, последний член его отряда, вылезает из-под рухнувшей лестницы, а на него уже набрасываются призраки.

– Держись! Я сейчас! – в отчаянии закричал ему командир, понимая, что уже ничем не сможет помочь.

Солдат внизу не показал, что что-то услышал, а отступив от приведений, выхватил пистолет и всадил пулю себе в висок. Призраки отступили от упавшего тела. А командир остался один. Перевернувшись на спину, он тоже нащупал пистолетную рукоятку, но, немного подумав, оставил ее. В трех метрах над ним была крыша, а в ней большая дырка, до краев которой, если влезть на трансформатор, вполне можно было дотянуться.

Не сдаваться. Никогда не сдаваться…

Определенное везение.

Лагерь дикарей располагался на бывшей площади, когда-то общественном центре великолепного города. Сейчас от города остались малоузнаваемые развалины, смешанные с развалинами других строений и пересеченные разломами, но площадь многочисленные потрясения мало изменили. Дикари пользовались относительным спокойствием, которое давало это место. С одной стороны ее отгораживал от руин широкий разлом, напоминающий пропасть. Туда когда-то рухнуло высокая колокольня от древней ратуши, образовав что-то вроде моста, которым можно было пользоваться при определенных предосторожностях. Древний строители настолько качественно делали свою работу, что связующий раствор и материал кирпичей выдержали все потрясения, и колокольня, лишившаяся окон и часов, всего лишь потрескалась в нескольких местах. Дикари кое-как укрепили ее, заодно поставив со своей стороны ворота и пару башенок с лучниками.

С другой стороны подходы к площади перегораживали развалины и обвалы, образуя почти непроходимую стену, за которой было достаточно просто приглядывать. Те подъезды и переулки, через которые можно было пройти, были тщательно забаррикадированы и охранялись.

На самой площади единственным обжитым зданием являлся муниципалитет, или как его называли строители. Важное и богато украшенное здание потеряла большую часть прежнего лоска, непритязательно глядела на унылый мир обшарпанными стенами, лишившихся украшений и облицовки, сбитыми с крыши статуями и балконами, провалившимся наполовину куполом, на шпиле которого теперь торчала виселица для преступников и врагов племени. Несколько подвешенных тел временами качались, но не из-за ветра, которого почти не бывает, а из-за крыс, дорвавшихся до дармовой мертвечинки и с таким азартом разрывая мясо, что шатали трупы, а иногда сами не удерживались и с пронзительным визгом падали вниз.

Еще одной причиной, по которой дикари обжили это здание, были большие и глубокие подвалы, заставленные вначале шкафами и непонятной техникой с большим количеством проводов и дисплеев. В шкафах и нашли остатки амуниции, которыми и нарядились к уже имевшейся одежде.

А весь ненужный металлолом пошел на выброс, как ненужный хлам. Сейчас в этих подвалах дикари устроили убежище, но жить там не любили, предпочитая открытый воздух и пустое небо. Возможно, это было наследие генетической памяти, оставшейся от предков, живших еще в прежнем мире, среди лесов и звездного неба, наслаждавшихся жизнью, бьющей ключом. Поэтому остатки их потомков жили под открытым небом, в собранных из разного мусора домиках и палатках.

Когда отряд охотников возвращался с вылазки, везя добычу, их, как принято, высыпались встречать все свободные от работы члены племени. В основном, женщины, дети и старики. Старели дикари медленно, рассказывали, что раньше их предки не старели вообще, так и оставаясь молодыми весь отведенный им отрезок жизни, но теперь ситуация изменилась коренным образом. Без солнечного света и они начали стареть, хотя старики жили не долго, быстро дряхлели и теряли тягу к жизни. Сейчас в племени было не больше двадцати стариков, но с каждым годом рождалось все меньше детей. Правда, все были слишком озабочены повседневной борьбой за выживание, чтобы заглядывать в будущее далеко и искать там проблемы.

Сейчас всех больше беспокоило, насколько удачным был выезд охотников, ведь от этого фактически зависело, будет ли племя голодать или нет.

В этот раз повезло. Охотники возвратились без потерь, привезя добычу, которую должно хватить на несколько дней. Даже лучше, они привезли несколько пленников живыми, чтобы отблагодарить богов. Под радостные крики встречающих, охотники, чувствуя себя настоящими героями, снимали с седел тушки убитых животных и кидали в общую кучу. Пленников, связанных и с завязанными глазами, не стали долго держать на виду, и отвели в подвал, где закрыли в специально отведенной комнате, оставив их в темноте.

***

Андрей ничего не чувствовал, кроме солоноватого привкуса тряпки, которой ему замотали лицо, да отбитых ребер, сначала сапогами дикарей, его захвативших, а потом еще когда везли привязанным к крупу лошади. Животное, видно, не понимала разницы между живым человеком и мешком, отчего походка ее была весьма болезненной для Андрея. Сейчас ему хотелось только свернуться и забыть обо всем этом. В очередной раз он жалел, что проснулся, а не погиб в ходе неудачного эксперимента.

Рядом послышалось шевеление и Андрей, испугавшись, попытался подняться, но со связанными руками у него ничего не получилось. Бессильно скребя подошвами ботинок по полу, он старался облокотится на стену, пока не почувствовал, что его прижимает к полу чья-то сильная рука.

– Подожди, - зашептал в самое ухо голос, - сейчас я тебя освобожу.

Через несколько томительных секунд веревки на руках и в самом деле ослабли, и он смог подняться. Первым же делом сорвал с лица вонючую тряпку и сел, растирая затекшие кисти. Лица освободителя в темноте видно не было, как, собственно, и своих рук, но он слышал его прерывистое дыхание. Неосознанно он поднял руку ко лбу, пытаясь нащупать поднятые окуляры ПНВ, но там ничего не было. Напавшие на него не поскупились даже забрать шлем, точно так же, как и содрать рюкзак и перерыть карманы разгрузника, вытащив оттуда все, что можно.

– Где мы? – спросил он тихо, надеясь получить ответ от своего освободителя.

– В плену, - ответил другой голос правее Андрея, - неужели не понятно?

– Это как раз понятно, а вот где мы находимся… Что это за место и кто нас поймал? Я лично ничего не видел, мне глаза какой-то тряпкой замотали.

– Дикари, - словно сплюнул его собеседник, - вырожденцы. Ловят всех, кого могут, а потом едят или приносят в жертву своим богам, до которых никак не могут достучаться. Идиоты… Нет уже никаких богов…