Без СССР: «Ближнее зарубежье» новой России и «задний двор» США
Шрифт:
Но вот в отношении Украины мотивы Литвы переплетаются с её собственными фантомами. Эти фантомы носят идеологический и исторический характер. Литва как сердце средневекового Великого княжества Литовского (ВКЛ), где собственно литовские земли занимали одну десятую часть, а остальные были восточно-славянскими, наравне с Москвой стала центром государственной консолидации восточного славянства в XIV–XVI веках, объединяя территории от Балтики до горловины Чёрного моря (между Днепром и Днестром), от Гродно до Ржева и Тулы. И даже простые современные русские учебники отдают должное государственной, языковой и религиозной терпимости ВКЛ. Но всё это было принесено на алтарь объединённой польско-литовской Речи Посполитой, доведя уже не только «внутренние» литовские, но и «внешние» польские претензии до Чёрного моря и Москвы, от которых Речь Посполитая отказалась, только утратив свою государственность.
Неслучайно именно Польша и Литва, апеллируя к своим фантомам, так навязчиво стремились стать «адвокатами» Украины в Европе, пока Украина не выработала прямых связей с Брюсселем и Вашингтоном. Современная Польша ещё более активна на территории бывшего СССР, чем Литва. Отнюдь не только потому, что до сих пор помнит себя жертвой Российской империи и СССР, лишивших её (формальной или фактической) независимости (об участии в этих разделах и аннексиях Пруссии, Австрии, Германии говорить не принято много), но и потому, что самой Польше хорошо знакомы имперский опыт, постимперское «чувство ответственности» за соседей, собственное понимание «ближнего зарубежья», «ответственность» за поляков бывшего СССР, с марта 2008 года получивших в Польше значительные льготы — потому, что, как подчёркивает нынешний президент Польши Лех Качиньски, они «в результате послевоенного сдвига
20
Примечательно, что в этом экспортном варианте для Литвы даже исторически общая для неё и Польши Речь Посполитая — бескомпромиссно и монопольно именуется "Польшей".
21
"Карта поляка": www.poland.gov.pl/Karta,Polaka,2532.html. Здесь же опубликованы официальные переводы польского оригинала на русский, белорусский, украинский и литовский языки.
Если северо-западные, немецкие границы были традиционной целью национального освобождения, то на свои литовские, белорусские и украинские пределы Польша прямо смотрела и смотрит как на утраченные в вековой борьбе с Россией и СССР колонии, «имперские» территории, в которых господство польской метрополии имело этническое, политическое, классовое, культурное и экономическое измерения. Если длить популярную сегодня аналогию, то для Польши Литва, и особенно её столичный Виленский край, — это уже 70 лет как утраченное Косово, часть государственной ойкумены — польско-литовской Речи Посполитой, где лежит сердце последнего польского абсолютного вождя Юзефа Пилсудского. Неудачливый соперник Польши в советско-польской войне 1920 года, Лев Троцкий хорошо чувствовал, что в основе начатой поляками войны лежало и их желание присоединить Киев (бывший частью Речи Посполитой не долее чем до 1654 года), и внятное представление о своей цивилизаторской миссии: «Пилсудский воюет не только за земли польских магнатов на Украине и в Белоруссии, не только за капиталистическую собственность и католическую церковь, но и за парламентарную демократию, за эволюционный социализм». [22]
22
Л.Д.Троцкий. Терроризм и коммунизм (29 мая 1920).
Итак, в видимом из России фундаменте современной польской идентичности лежат: (1) традиционный культурно-исторический мессианизм по отношению к «диким сарматам»; (2) государственная идеология, построенная на исторических претензиях к соседям («историческая политика», возвращённая Адамом Михником в оборот и по неразумию подхваченная на Украине); (3) философия мягкого империализма, твёрдо выраженного в имени «кресы» (kresy, окраины), [23] под которым польская традиция понимает Литву, Белоруссию и Украину (на востоке), воссоединённую часть немецкой Польши (на севере и западе). Само сравнение восточных и западных «кресов» однозначно говорит о том, что «восточные окраины» понимаются как «недовоссоединённые» земли Польши. [24] В этом контексте красноречиво звучит эпизод переговоров министра иностранных дел Польши Юзефа Бека с Гитлером в январе 1939 года, когда одним из условий своего вступления в антисоветский союз с Германией Польша назвала приобретение Украины и выхода к Чёрному морю. Бек разъяснил Гитлеру: ««Украина» — это польское слово и означает «восточные пограничные земли». Этим словом поляки вот уже на протяжении десятилетий обозначали земли, расположенные к востоку от их территории, вдоль Днепра». [25] Создаётся впечатление, что и сегодня именно бывшие польские «кресы», а не сама Россия, остаются в центре внимания российской политики Польши. [26]
23
Несмотря на понятный аналог в русском языке na Kresach — на Украине, нейтральный перевод — именно "окраины". Kresy Wschodnie (восточные окраины) включали в себя литовские и славянские земли до Риги, Ржева, Гомеля и южнее — границы Дикого поля, выход к Чёрному морю между Днепром и Днестром; Kresy Zachodnie (окраины западные) — Гданьское Поморье, Горную Силезию и др. — сегодня входящие в состав Польши. См.: Stanistaw Kolanowski. Kresy Wschodnie // Nieruchomosci C.H. Beck: Prawo. Podatki. Praktyka. 2006. Numer 9 (www.nieruchomosci.beck.pl/index.php?mod=m_artykuly&cid=16&id=1004).
24
Нельзя сказать, что такое использование имени "окраин" специфически польское. Например, московское издательство "Новое литературное обозрение" включило в проект своей серии "Окраины Российской империи" описание не только Польши, Украины, но и Северного Кавказа, Сибири. Понятно, что такое уподобление внутренних национальных или географических регионов России независимым государствам питается сугубо политическим пафосом, но противоположным польскому: а именно пафосом утверждения не былого единства, а дальнейшего раскола страны.
25
Год кризиса: 1938–1939: документы и материалы: в 2 т. / МИД СССР. М., 1990 (документ 102).
26
В официальном представительском издании МИД Польши и Национальной библиотеки Польши — ежедневнике "2008: A Commonwealth of Diverse Cultures: Poland's Heritage / Rzeczpospolita wielu kultur: Dzedzictvo polskie" ("2008: Содружество многих культур: польское наследие".) проведена прямая аналогия между традиционно переводимой как "республика" Rzeczpospolita (здесь же этот перевод используется в применении к полному названию МИД Польши) и его постимперским толкованием в качестве "содружества". Издания составлено из культурных "коллекций" (источников) польского содружества: итальянской, немецкой, французской, литовской, армянской, еврейской, исламской. Однако "кириллическая коллекция" (белорусской, украинской, русской культур) "денационализирована" и демонстративно названа по территориальному признаку: "коллекция восточных окраин (kresow)".
Один из недавних руководителей МИД Польши (2000–2001) историк Владислав Бартошевский адресовал России вполне откровенное пожелание: «Существует некий общий знаменатель: понимание стремлений соседа. На обогащение содержания наших отношений должно влиять беспристрастное, рациональное толкование… факта образования в непосредственном соседстве с Польшей новых государств: Беларуси, Украины и Литвы. Их независимость является неотъемлемой частью политического ландшафта Европы». [27] Очевидно, что историк-дипломат не столько удерживает Россию от отрицания независимости названных стран (что выглядит просто глупым подозрением), сколько обозначает особую роль Польши в качестве главного гаранта независимости и покровителя её бывших «кресов» (что выглядит постимперским экспансионизмом). Надо признать, что Бартошевский был очень прогрессивен, ибо его непосредственный предшественник во главе МИД Польши (1998–2000) историк Бронислав Геремек не ограничивал территорию польской миссии «кресами». Он говорил: «Если Польша хочет выполнить свою роль и быть полезной для мира и Европы, она должна заботиться об определенном уровне знаний о России». Удивительно: одно дело, когда национальные политики предлагают России себя (Латвию, Украину, даже Эстонию) в качестве «моста» между нею и Западом. Но как географически объяснить предложения «моста» между Россией и Западом, звучащие со стороны, например, Литвы или Польши (или Молдавии) — непонятно. Непонятно, если не замечать, что посреднические функции традиционно понимаются ими как функции оценки и надзора. Их нерастраченное «бремя белого человека» ищет себе применения.
27
Владыслав Бартошевски. Польско-российские отношения (взгляд из Варшавы) // Современная Европа. Апрель — июнь 2001. Вып. 2.
Идеолог современной российской власти, более чем многие испытывающей на себе акты такого миссионерства, свидетельствует: «Рассказы о том, что нынешнее беспрецедентное давление на Россию вызвано недостатками нашей демократии — вздор, глупость. Гораздо умнее разглядеть за этими разговорами иные причины и цели — контроль над природными ресурсами России через ослабление ее государственных институтов, обороноспособности и самостоятельности. Но и это будет некоторым упрощением. Вот что пишет современный исследователь проблем идентичности Ивэр Нойманн: «Безотносительно к тому, какие социальные практики приобретали важность в тот или иной период (религиозные, телесные, интеллектуальные, социальные, военные, политические, экономические или какие-то иные [добавим от себя — демократические]), Россия неизменно рассматривается [Западом] как аномалия». И добавляет: «Поскольку исключение — это необходимая составляющая интеграции, возникает соблазн подчеркивать инаковость России ради интеграции европейского я». Все, что мы сейчас видим в реальной политике, все эти расширенные НАТО, средства ПРО, которые надо обязательно размещать, это, конечно, во многом сделано для консолидации Западной и Центральной Европы вокруг одного, кстати, внеевропейского, центра. А для этого нужен миф о каком-то неблагонадежном элементе на окраине, о варварах, которые ходят вдоль границы и издалека помахивают своими азиатскими кулаками». [28]
28
Владислав Сурков. Русская политическая культура. Взгляд из утопии (июнь 2007).
Примечательно, что именно «новая Европа», оснащённая всеми своими советскими комплексами, становится обоюдоострым орудием евроатлантической консолидации: и на Запад, и на Восток. Не удовлетворившись локальной задачей приведения стран Закавказья к евроатлантическим стандартам, [29] Литва стала соперничать с Польшей на вразумлении постсоветского пространства и России в целом. Апогеем этих претензий стали мероприятия мая 2006 года в Вильнюсе, посвящённые «единому видению общего соседства», в которых приняли участие первые лица Литвы, Латвии, Эстонии, Польши, Украины, Молдавии, Болгарии, Румынии, Армении, Грузии, Азербайджана, вицепрезидент США Дик Чейни и верховный представитель ЕС по внешней политике и политике безопасности Хавьер Солана, то есть все европейские республики бывшего СССР (в том числе — остро враждующие), страны, ожидавшие вступления в ЕС (Болгария и Румыния), и их кураторы. Хотя официально Вильнюсские сборы были посвящены внутренним делам их участников — умозрительному «региональному сотрудничеству стран Черного и Балтийского моря» — однако их главной темой стало «продвижение демократии на Восток», в Россию и Белоруссию.
29
В феврале 2005 года на организованной США и МИД Литвы конференции стран "3 + 3" глава МИД Литвы Антанас Валёнис прямо признал, что адресуется к Закавказью не по собственной инициативе, а вместе "с Европой и американскими партнерами".
Предоставив свою столицу для демонстрации нового «санитарного кордона», президент Литвы Валдас Адамкус доверительно признался коллегам, что «опасность возникновения новых «железных занавесов» остается по сей день, и в ближайшем соседстве с Литвой есть страны, избегающие демократических изменений. однако нет таких стен и таких дверей, которые демократия не смогла бы преодолеть, следует объединить свои усилия и создать единую и свободную Европу «от Адриатики до Каспия»» и т. п.. [30] Неправительственная группа поддержки участников форума была ещё откровеннее: «Силы притяжения Европы, возможно, не хватит, чтобы компенсировать исходящую от России силу принуждения. Чтобы ясно заявить свою волю и интересы на востоке Европы, Евроатлантическому Сообществу необходима новая смелая программа действий. ЕС необходимо разработать более смелую, более последовательную и согласованную внешнюю политику и политику безопасности по отношению к восточной части Европы, до того, как это станет «слишком поздно». ЕС нужно создать активную политику развития демократии, а также адекватные инструменты для оказания прямой и гибкой поддержки демократическим образованиям и гражданским обществам в Восточной Европе». [31] Столь возбуждённая (хотя и возбуждённая по заранее согласованному плану [32] ) воинственная риторика вождей и общественников была бы, по преимуществу, пуста и условна, если бы её прикладную, техническую, инструментальную суть не раскрыл в своей вильнюсской речи хозяин — вице-президент США: «Россия никого не должна бояться, должна перешагнуть через давние обиды. Никто из нас не думает, что Россия должна быть врагом».
30
Президент Литвы: Создадим единую и свободную Европу от Адриатики до Каспия // REGNUM.4 мая 2006 (www.regnum.ru/news/634673.html).
31
"Старым и новым демократиям следует приложить все усилия, чтобы Россия и Белоруссия шагали с ними в ногу". Полный текст декларации Форума неправительственных организаций // REGNUM. 4 мая 2006 (www.regnum.ru/news/634660.html).
32
"Выводы конференции были заранее запрограммированы": интервью российского участника международной конференции "Общее видение общего соседства" // REGNUM. 15 мая 2006 (www.regnum.ru/news/ 639 789.html): "В кулуарах представители Германии и Скандинавских стран. подчеркивали, что на форуме доминируют США. Представители американских организаций проводили консультации с делегациями Молдавии, Грузии, Украины, прибалтийских стран, Белоруссии. выводы конференции были заранее запрограммированы. И я думаю, что неупоминание непростой ситуации с демократией в Грузии и Азербайджане также связано с американскими интересами в этих регионах. В принципе это продемонстрировала и последовавшая сразу за форумом поездка Дика Чейни в Казахстан, где он ни слова не сказал о ситуации с демократией, зато много говорил о том, как можно транспортировать нефть и газ в обход России".
Была ли Литва жертвой этой новой «фултонской речи», прямо соединившей интересы военно-политической экспансии США в «ближнем зарубежье» России с угрозой объявления её «врагом»? Думается, нет. Литва, в отличие от других участников вильнюсского саммита, потому с особым усилием послужила «новому Фултону», что её собственный исторический опыт был переосмыслен ею как своеобразный «демократический империализм», для которого даже многие демократические коллеги по саммиту были не участниками, а объектами воспитания. Самые свежие данные из политической биографии президента Литвы убеждают нас в этом.
8 января 2008 года Валдас Адамкус, выступая в МИД Литвы, говорил о целях внешней политики так: «У нас славная история, охватывающая регион вплоть до Черного моря, где до сих пор звучит имя Литвы. Мы будем не только распространять свою культуру за рубежом, но и упрочивать распространение демократии». А в конце января 2008-го он заявил: «Возникает вопрос, не является ли резкое финансовое возрождение для нового руководства России стимулом вернуться к холодной войне. Это историческая проблема. Россия хочет доминировать и диктовать». Пресс-секретарь президента Литвы разъяснила его слова: «Литва живет по соседству с Россией, и долг Литвы предупредить о возможной опасности». [33] Вновь приходится удивляться, что польско-литовская страсть к достижению Чёрного моря почему-то видит своим противником именно Россию, а, например, неизбежной транзитной Украины на пути этой «балтийско-черноморской» экспансии — для этой страсти нет в природе.
33
США назвали литовскую критику России "вздором": Литва за неделю // REGNUM. 25 января 2008 (www.regnum.ru/news/fd-abroad/litva/948092.html). В отсутствие вице-президента Дика Чейни, госсекретарь США Кондолиза Райс дезавуировала подозрения об очередной "заказанности" литовского радикализма: "Последние разговоры о новой холодной войне — преувеличенный вздор (hyperbolized nonsense)".