Без суда и следствия
Шрифт:
Людей было не так уж и много. Человек двадцать. Наблюдались свободные места. Все правильно, это обычные «хаты» переполнены. А для «бэсов» в этом плане существуют льготы.
Он знал, что тюрьма живет по блатным законам. И как это ни странно, у заключенных ментов быт складывался по тем же законам, с той лишь разницей, что извращений и беспредела здесь было не в пример меньше.
На Кирилла никто не обратил внимания. Он мог бы пройти в глубь камеры, занять свободное место. Но он терпеливо ждал, когда к нему подойдет сам смотрящий или
Минут через пять к нему подошел постоялец. Совсем молодой парень. Но было видно, что в камере он пользуется авторитетом.
Какое-то время он рассматривал его жестким внимательным взглядом. Как будто нутро его насквозь хотел просветить. Это ему не удалось. Кирилл умел держать взгляд и не пустил чужака внутрь.
– Ну, садись, – с едва уловимой досадой в голосе сказал парень.
– Так я ж вроде уже сел, – глазами усмехнулся Кирилл.
– Тогда присядь...
Они сели за дощатый, грубо сколоченный стол.
– Ну, объявляйся, – сказал парень. – По какой делюге к нам въехал?
Его речь была обильно смазана тюремным жаргоном. Но это неудивительно. Менты тоже умеют ботать по фене. И, оказавшись в неволе, применяют свои навыки на практике.
– Сто восьмая, часть первая...
Кирилл назвал статью и для убедительности показал титульный лист обвинения.
Парень глянул на документ, с непонятным недоумением посмотрел на Кирилла:
– Я не понял, ты чо, мент?
Ну вот, началось... Кирилл знал, что и в ментовских камерах существует целая система розыгрышей. Там ведь тоже скучно, как и в обыкновенных камерах. И люди тоже хотят развлекаться. Для этого и придумываются всякого рода «мульки» и «разводки».
– Ну, мент, ну и что? – усмехнулся Кирилл.
Сейчас нужно проявить твердость характера. Тогда ни у кого не возникнет желания играть с ним в глупые игры. И все вопросы сами по себе отпадут.
– А ты что, чем-то недоволен? – жестко спросил он. – Ты хочешь предъявить мне, что я мент? Давай предъявляй! Говори слова, а я тебе отвечу.
Он всем своим видом давал понять, что за гнилой базар придется отвечать по всей строгости. Только его грозный вид не произвел никакого впечатления.
Парень поднялся со своего места, повернулся лицом к народу. И громко объявил:
– Братва, а к нам мусор заехал!
Произнесено это было буднично просто. И в то же время в его словах сквозила ледяная ненависть к ментовскому племени.
Кирилл вдруг понял, что это не игра. Понял, что все очень и очень серьезно.
На какой-то момент в камере установилась гробовая тишина. Братва переваривала услышанную новость.
Сначала камеру заполнили флюиды всеобщей злобы. И только затем послышались голоса:
– Мент?! Гасить мента!
– Вафлить гниду!
– Убью падлу!!!
Из глубины камеры вылетел какой-то тип с шишковатой, наголо бритой головой. Зверский взгляд, бычья прыть и слоновий натиск. Он запросто мог сбить Кирилла с ног и
Неужели это не игра? Неужели Кирилл оказался в чужой для него камере? Или вертухай что-то перепутал? Или... Да его сюда загнали нарочно. С подачи господина Дроздова. Вот это номер!..
Некогда рассуждать, что да как. Нужно действовать. Немедленно и жестко.
Кирилл не спал две ночи подряд. Он жутко устал. Но всю усталость, все недомогание сняло как рукой. Сейчас он представлял хорошо отлаженный механизм, работающий на боевых инстинктах и рефлексах.
Он легко увел свое тело с линии атаки, поймал «быка» за шею, зажал ее в тисках рук. Он мог бы сломать ему шейные позвонки. Но не стал этого делать. А просто подался назад вместе с пленником, за счет собственной силы придал ему дополнительное ускорение. И просто отпустил.
Громила на огромной скорости влетел на парашу и врезался головой в трубу спускового бачка. От резкой встряски чугунный бачок не удержался на месте и с высоты обрушился ему на спину.
Впрочем, как все это происходило, Кирилл видеть не мог. Он снова стоял лицом к камере. А со шконок поднимались обозленные зэки. Лица их страшны, как сама смерть.
Среди поднявшихся пассажиров наблюдались довольно крепкие на вид личности. Если они набросятся на Кирилла всем скопом, у него не останется ни единого шанса.
А толпа все ближе. Все гуще запах ненависти и немытых тел. В руке у одного зэка сверкнула заточка. Это уже чересчур...
Хоть семь пядей имей во лбу, хоть все десять данов черного пояса, с этой дикой сворой сладить невозможно. Кирилл приготовился в жесткой драке. Он настраивал себя на победу. Хотя прекрасно понимал, что это ему не светит.
Сейчас его свалят на пол, затопчут ногами. Его будут бить, пока не убьют. И если сейчас в камеру не ворвутся вертухаи, не вытащат его отсюда, он пропал.
– Ша! – послышалось из глубины хаты. – Все назад!
Голос грозный, властный. И авторитетный для всех. Толпа пришла в недоумение, но дружно отхлынула назад, рассосалась по местам.
– Это мент, братва, – снова послышался тот же голос.
С нижней шконки у окна поднялся среднего роста, худощавый мужичок. Неказистый с виду, одним ударом такого перешибить можно. Но сколько силы в его взгляде, сколько мощи в его голосе. Гордая осанка, независимый вид. Судя по всему, это был смотрящий камеры.
– Это мент, – повторил он. – Но, может, это правильный мент. А его к нам козлы на съедение бросили. А мы, братва, не волчары позорные, чтобы козлиными подачками питаться...
Да, наверное, все-таки это какая-то игра. Только чересчур жестокая, с явным перебором. И речь толкает не смотрящий, а какой-то чахлый судья, взятый под стражу за взятку... Но где это видано, чтобы у судьи были татуировки? Да и не абы какие, а собор во всю грудь аж с тремя куполами. Может, просто пастой нарисовали?.. Нет, не игра это. Здесь все реально.