Без суда и следствия
Шрифт:
— Да, добрый вечер. Это я. (Пауза.) Я вас не понимаю… Что вы имеете в виду? (Пауза.) Да. (Пауза.) Да, теперь понял… (пауза)… да… да (пауза), конечно… нет, я ничего не имею против… даже наоборот…(Пауза.) Наоборот, так будет даже лучше… Я скажу жене… Мы обязательно придем. До свидания.
— Кто это звонил?
— Из прокуратуры. Следователь. Нам велят прийти завтра в 14.30 дня для дачи свидетельских показаний. Ты не возражаешь?
— Конечно, нет! Пойти необходимо. Только не очень понятно, при чем тут я… Впрочем, с ними лучше не связываться. Но почему нас не вызывают повесткой?
— Не знаю — Андрей сжал кулаки.
— Если б только знать, кто это сделал! Если б я только знал! Я бы удавил его своими собственными руками! Боже мой, когда я думаю обо всем этом…
Меня испугала резкая вспышка его гнева, и я крикнула:
— Успокойся! Прекрати!
Ночью проснулась от света автомобильных фар, прорезавших стену сквозь незашторенное занавеской окно. Андрей не спал, лежал на спине и смотрел прямо перед собой. Его лицо стало суше и строже, глубоко запали глаза, он словно похудел за несколько часов.
Вдруг он сказал:
— Давай отсюда уедем.
— Уедем — когда?
— Когда закончится это все.
— Что — это? Что закончится?
— Допросы. Нас подвергнут множеству допросов и разных очных ставок.
— С кем?
— Откуда мне знать? Давай уедем — просто уедем, хотя бы на две недели. Я не вынесу больше здесь.
— Я не возражаю. Только вряд ли нас выпустят из города, пока не закончится следствие.
— Можно просто уехать завтра. Не спрашивая никого.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Он резко сел на кровати.
— Давай уедем отсюда завтра! Махнем, куда ты захочешь, и никому не скажем ни слова. У нас ведь есть деньги. У нас есть оформленные паспорта. У нас есть множество оформленных виз в разные страны. Никто не станет нас преследовать, ну подумаешь, не дадим каких-то там показаний! Тем более что мы можем знать?! Ты и я — ну что мы можем знать?! Ну, подумай сама! Хорошо подумай! — Постепенно его голос сорвался на крик. — Это хуже самого отвратительного кошмара! Хуже всего, что только может с нами произойти! Ради всех святых, давай отсюда уедем! Пожалуйста! Я не вынесу! Я так редко тебя о чем-то прошу! Завтра, сразу же, с утра… Ты оставишь записку на работе или позвонишь… Нас никто не станет искать… Ты меня слышишь?
Я растерялась:
— Завтра? Но это невозможно!
— Почему? Ты не хочешь?
— Речь не об этом! Здесь убийство — серьезное уголовное преступление! Мы не можем вот так просто взять и уехать! Не психуй, пожалуйста! Держи себя в руках.
По мере того, как я говорила, ко мне возвращалась уверенность.
— Мы покончим со всем этим — и уедем. Куда ты хочешь и на сколько хочешь. Но не иначе! Не будь ребенком! Мы не можем связываться с милицией. Нечего бежать от мифических пропастей. Уехать завтра — безумие, и ты сам прекрасно все понимаешь. Необходимо подождать хотя бы неделю. Думаю, больше одного раза нас вызывать не будут. Если хочешь, спросим завтра в прокуратуре, когда мы можем уехать.
— Нет!
— Почему? Ты же только что этого так хотел…
— Чего хотел?
— Уехать…
— Я сказал — нет! Нет!
— Ну хорошо, не кричи! Давай без истерик! Не хочешь, я ничего не скажу. Возьми себя в руки! Нельзя же так!..
Его плечи поникли. Он замолчал и снова лег на спину. Всю ночь я не могла сомкнуть глаз, потому что не понимала, что происходит. Я чувствовала себя невольной свидетельницей каких-то событий, неспособной полностью уловить их смысл. Словно шла в темноте по бесконечному тоннелю.
Утром принесли газеты. Их подбросил кто-то под дверь. Все произошло странно: раздался звонок, я вышла, но в коридоре никого не было. Только на коврике перед входной дверью лежало несколько газет. На этаже было всего две квартиры: наша и одного богатого коммерсанта. Он почти не жил в ней. Мы были едва знакомы, но я знала, что газет он не выписывал. Мы выписывали «Вечернюю газету», но ее приносили днем или вечером. А номера были совсем свежие и пахли типографской краской. Все это показалось мне странным. Я вернулась в квартиру.
— Кто это? — спросил Андрей.
— Нам подбросили газеты… — протянула я. Он бегло просмотрел заголовки, сказал:
— Будешь читать?
— Конечно. Тебе не кажется, что…
— Что все это странно? Да. Я спущусь вниз.
— Зачем?
— Вахтерша. И охрана.
Он вернулся через пять минут.
— Внизу никого нет. Ни вахтерши, ни охраны. Безобразие! Сейчас позвоню.
Позвонил.
— Они говорят, что должны быть только с девяти. Возмутительно! Они должны быть сейчас!
— Успокойся! Ты знаешь, который час?
— Который?
— Половина седьмого!
— Да… А чего же я тогда орал?
После завтрака я уселась читать.
ГАЗЕТА «ОБЩЕСТВО».
Заголовок: «Маньяк в городе! Мальчики всех возрастов, берегитесь!»:
«Если вы не хотите, чтобы ваш ребенок стал следующей жертвой, лучше заприте его дома. Достаточно мы терпели произвол преступности! Пора подняться на борьбу с убийцей, уничтожающим наших детей. Никакой пощады ублюдкам, насилующим и убивающим! Неужели в нашем городе в столь тяжелое для всех время никто не может справиться с убийцей? Призовем к ответу милицию, которая не может обеспечить безопасность жизни, а в нашем городе — порядок!»
Чушь какая-то!
Позвонил Филипп Евгеньевич. Мой директор.
— Я прошу вас приехать к двухчасовому выпуску.(Я вела только вечерний блок, с пяти часов.)
— Есть что-то новенькое из милиции?
— Пока, к сожалению, нет.
— Я бы приехала с радостью, только меня вызывают в прокуратуру как раз в два часа (я приврала полчаса).
— Вас? В прокуратуру? Для чего — вас?
— Мальчик занимался в классе моего мужа.
— А… понятно. Я что-то слышал об этом. Но к пяти вы освободитесь?