Без тормозов
Шрифт:
— Вас зовут Оксана?
— Нет. Виктория.
— Вы его сожительница, но с Оксаной имеете родственные связи. Близкие. У вас похожая аура. Аркадия не убивали, он ушел из жизни в состоянии депрессии. Его душа пуста. Нет ни страданий, ни желаний. Таких господь наказывает, лишая духа. Остается пустота. Это все, что я могу сказать.
Марта отпустила руки женщины. Поблагодарив, та ушла, но ощущение витавшей вокруг нее черноты осталось, она где-то рядом. Марта это чувствовала и не сомневалась — она олицетворение зла. Очень умна, поэтому опасна. Их дорожки еще не раз сойдутся. Это не сулит ничего хорошего.
Марта взяла оставленные на столе деньги, сумку и вышла из квартиры. Но направилась не вниз, а наверх.
Дверь открыл художник Лукьянов, он ждал гостей по случаю открытия персональной выставки. Событие для творческих людей важное. Он уже сбегал в магазин за выпивкой и закусками и собирался готовить салат. Услышав звонок, удивился — для гостей рановато.
На пороге стояла красивая девушка. Яркая, современная, он ее не сразу узнал. Раньше он видел Марту в каких-то балахонах, напоминающих монашескую рясу. Тогда у него родилась идея написать портрет Святой Марии с младенцем на руках. Но не икону, а картину, где фоном должен быть происходящий на земле апокалипсис. Идея казалась ему грандиозной, но соседка категорически отказалась.
— Марта? Это вы?
— Да. Стоящая ногами на земле, а не парящая в облаках.
— Заходите, я вам очень рад. Настоящий сюрприз. Вы сногсшибательны. Грандиозное перевоплощение. Сейчас с вас можно писать не Матерь Божью, а Марию Магдалину, великую грешницу.
— Потому я, Роман Анатольевич, и отказалась позировать. Грешные души не должны притворяться святыми.
Они прошли в огромную мастерскую под стеклянной крышей. Там царил художественный беспорядок: краски, кисти, этюдники, мольберты, подрамники, на стенах наброски, этюды. Длинный стол был накрыт белой бумагой, заменявшей скатерть, на ней пластиковые стаканы.
— Жду друзей. Жаль, что вам нечего показать. Все лучшее отправлено на вернисаж. Хотите выпить?
— Вероятно, хочу. Надо снять напряжение.
Художник исчез за боковой дверью и вернулся с бутылкой шампанского. Пили из одноразовых стаканчиков. Марту раздражала нечесаная копна рыжих волос на голове Лукьянова. За бородой он тоже не следил. Подстричь бы его да причесать… Нормально бы выглядел…
— Вероятно, вам испортили настроение посетители? — спросил Роман.
— Нет. Сегодня у меня не было приема.
— Ну как же. Я их видел. Встретил на лестничной клетке. Их привел Гоша, они поднимались к вам.
— Уверены? — девушка нахмурилась.
— Конечно. Первым поднимался Гоша, они следом. Я с ним поздоровался. К кому же еще они могли идти? Кроме меня, в мастерских никого не было. Раньше я их не видел. Примечательные господа.
— Это чем же? Я хочу понять, о ком вы говорите.
— Маленький неприметен. Ну не совсем маленький, метр семьдесят, личность безликая, но взгляд острый, глянул на меня, словно бритвой полоснул. Второй куда крупнее. Сто восемьдесят пять, не ниже. Темный и одет во все темное. Он мне напомнил французского актера Лино Вентуру в роли Жана Вальжана из «Отверженных». Крупные, словно вырубленные, черты лица придают ему мужественность. Это даже не лицо, а типаж. Нос крупный, с горбинкой, сбитый набок. Такого один раз встретишь, не забудешь.
Роман взял лист бумаги, угольный карандаш и очень быстро сделал набросок.
— Примерно так. Но это впечатление от встречи, а не портретное сходство. Образ.
— Демонический образ, — разглядывая рисунок, сказала Марта.
— В жизни он может быть совсем другим человеком. Как вы, к примеру. Когда я вас впервые увидел, тоже создал для себя определенный образ. А сейчас вижу перед собой совсем другого человека.
— Великую грешницу Марию Магдалину. Это ближе к истине. Так же как романтический образ Жана Вальжана может превратиться в обычного бандита или портового грузчика.
Художник рассмеялся:
— Вы останетесь на сегодняшнюю вечеринку? Будут очень интересные персонажи. Вы же психоаналитик, как я догадываюсь, вам будет интересно.
Марта сложила рисунок и сунула его в сумку.
— Возможно, я вернусь. Мне надо вещи отнести знакомым, а вечером я свободна. Покажите мне выход на участок. У подъезда меня ждут клиенты, не хочу сегодня никого видеть.
— Да нет проблем, но калитка всегда на замке.
— У меня есть ключ.
— Вы придете?
— Постараюсь. Я смотрю, у вас один общий балкон?
— Да, он идет вдоль всего торца здания и еще захватывает тыл. Там лестница. Но с улицы через забор не перемахнешь, чужаков мы не боимся, а сами живем коммуной. У всех в такую жару двери открыты. А потом, вору ничего не стоит разбить стекло. Двери стеклянные, окна от пола до потолка, да и сам потолок сделан по принципу оранжереи.
Марта хотела еще что-то спросить, но передумала. Спустившись вниз, вышла через калитку. Дворник, как и обещал, ключ оставил в замке. Она его закрыла, села в свою машину и уехала.
16 часов 10 минут. Тот же день
Профессор Силантьев не привык видеть в своем кабинете представителей закона. А к кому, как не к главному врачу больницы мог обратиться капитан Сквознов за информацией? В данном случае о врачебной тайне речь не шла, больная попала в психиатрическую больницу по постановлению суда. С тех пор много воды утекло, однако профессор помнил всех своих пациентов. О ком-то мог рассказать в нескольких словах, о других говорить часами.
— Что вас привело ко мне, капитан? — спросил он, показывая всем своим видом чрезвычайную занятость. — Постарайтесь быть кратким.
— Конечно, уважаемый Александр Александрович. На принудительное лечение в вашу клинику пять лет назад была направлена некая Марта Алексеевна Терпилина. Меня интересует ваше мнение о бывшей пациентке. Судя по документам, она провела в этих стенах три года, потом вы ее выписали без согласования с органами надзора. Теперь ее вновь ищут.
Профессор немного напрягся.
— Хотите вновь повесить на нее очередное убийство?
— Не совсем так. Она может опознать убийцу. Девушка напугана, у нее есть на то причины. Если я смогу ее понять, мне легче будет ее найти.