Без ума от любви

Эшли Дженнифер

Йен смочил салфетку и приложил к языку Бет, казалось, она пыталась заговорить, но у нее вырвался только хрип. Она сглотнула капли с салфетки, жалобно застонав.

Изабелла смахнула слезы, встала и, как слепая, выбралась из комнаты.

Немного позднее появился осунувшийся Мак.

— Как сейчас, лучше? — спросил он.

— Нет. — Йен не спускал глаз с салфетки со льдом, которую он положил на лоб Бет. — Ты приехал вместе с Изабеллой?

Мак тихо фыркнул.

— Едва ли, разные поезда,

разные суда, и она поменяла гостиницу, когда узнала, что я тоже в ней остановился.

— Оба вы дураки. Ты не можешь ее отпустить.

Мак поднял брови.

— Прошло три года, а она не очень-то торопится вернуться.

— А ты не очень стараешься вернуть ее, — сердито сказал Йен. — Никогда не думал, что вы такие глупцы.

Мак, казалось, сначала удивился, а потом задумался.

— Может быть, в твоих словах есть смысл.

Йен снова повернулся к Бет. Как можно было найти свою любовь и так беспечно отбросить ее?

Мак потер лоб.

— Говоря о дураках, Харт прогнал этого шарлатана доктора. Это тоже хорошо, мне хотелось его задушить.

— Хорошо.

Мак положил руку на плечо Йена и пожал его.

— Мне так жаль. Это неправильно. Нас много, но ты один заслуживаешь счастья.

Йен не ответил. Это не имело отношения к счастью. Надо сделать все, чтобы спасти Бет.

Мак пробыл с Йеном некоторое время, мрачно глядя на Бет, затем тихо вышел. Его сменили другие, приходившие днем и ночью: Кэмерон, Дэниел, Кейт, Керри, снова Изабелла. И все задавали один и тот же вопрос: «Ей лучше?» Йену оставалось лишь качать головой, и они уходили.

Ранним утром, когда в доме стояла мертвая тишина, позолоченные часы на каминной полке робко пробили два раза. Бет села на постели и выпрямилась.

— Йен!

Она страшно покраснела, глаза лихорадочно блестели, и зрачки расширились. Йен подошел к кровати.

— Я здесь.

— Йен, я умираю…

Он схватил ее в объятия и прижал к себе.

— Я тебе этого не позволю.

Она отстранилась.

— Йен, скажи, что прощаешь меня.

Она посмотрела ему в глаза, и он не мог отвести от нее взгляда.

Глаза Бет, горящие синим цветом, наполнились слезами. Он мог бы часами смотреть в них, околдованный этой синевой. Он где-то читал, что глаза — это зеркало души, и душа Бет была чистой и доброй.

Она была в безопасности, но чудовище, скрывавшееся внутри Йена, было точно таким же, как и чудовище, которое скрывалось внутри его отца. Он мог в приступе гнева, потеряв власть над собой, ударить ее. Но не мог допустить, чтобы это когда-либо произошло.

— Мне не за что тебя прощать, любимая.

— За то, что я пошла к инспектору Феллоузу. За то, что все это устроила. За убийство миссис Палмер… Ведь она умерла?

— Да.

— А не вернись

я в Лондон, она была бы жива.

— А Феллоуз все еще считал бы виновным меня. Или Харта. Никакого прощения не может быть, моя Бет, за то, что все узнали правду.

Казалось, она не слышала его.

— Я так сожалею!.. — в горячке рыдала она.

Она прижала руку к его груди и спрятала лицо у него на плече.

Сердце Йена громко стучало, когда он прижимал ее к себе. Когда же он осторожно приподнял ее, чтобы поцеловать, то увидел, что глаза ее снова закрылись, и она потеряла сознание. Йен опустил жену на подушки, роняя слезы на ее горячую кожу.

Глава 22

Бет медленно просыпалась. Она была мокрой от пота, и все у нее болело, но где-то в глубине души она чувствовала, что самое страшное позади.

Ей очень хотелось есть.

Она повернула голову и увидела Йена. Он сидел в кресле возле кровати, запрокинув назад голову и закрыв глаза. На нем были только расстегнутая рубашка и брюки. Он крепко держал ее за руку, но из его губ вырывалось лишь легкое похрапывание.

Бет сжала руку Йена, готовая посмеяться над его распростертой фигурой и измятой одеждой. О, для того, чтобы слезть с кровати, взобраться к нему на колени и снова оказаться в его объятиях, требовались энергия и силы.

— Йен… — прошептала она.

При звуках ее слабого голоса он мгновенно открыл глаза. Йен окинул ее взглядом и тут же оказался на кровати с чашкой воды в руке.

— Выпей.

— Я бы что-нибудь съела.

— Выпей эту чертову воду.

— Да, муж мой.

Бет медленно пила, наслаждаясь ощущением влажности на пересохшем языке. Йен не отрываясь смотрел на ее губы. Она подумала, что если не будет достаточно быстро глотать, задерживая его, то не зажмет ли он ей нос и не вольет ли жидкость ей в горло.

— Теперь хлеб, — сказал Йен.

Он отломил крохотный кусочек и поднес к ее губам. Бет взяла его, не в силах сдержать улыбки.

— Это напоминает мне время, когда мы были в Килморгане. Ты кормил меня завтраком.

Йен, не отвечая, отломил еще несколько кусочков и смотрел, как она жует и глотает их.

— Мне уже лучше, — сказала она, съев еще немного хлеба, чтобы порадовать его. — Но я очень устала.

Йен пощупал ее лоб.

— Лихорадка прошла. Слава Богу!

Она помолчала и вскрикнула, когда он крепко обнял ее. Его рубашка расстегнулась, тепло его голой груди грело как теплое одеяло.

Он пытался поцеловать запекшиеся губы, Но она отстранилась.

— Нет, Йен. Я, должно быть, отвратительна. Мне нужна ванна.

Он погладил ее по голове и убрал волосы с ее лба. Его глаза увлажнились.