Без Веры

Седов Б. К.

«А ведь и правда, пальнет мне сейчас в коленную чашечку, – испуганно подумал я, бросив взгляд на напряженно застывшего с пистолетом в руке кума. – Он здорово озлоблен. Что-то произошло. И кажется, это „что-то“ напрямую связано с Крис. Она давно должна быть у меня, но до сих пор не появилась. И, сдается мне, уже не появится. Причину этого, надеюсь, я скоро узнаю. Вот только не стоит сейчас особо выдрючиваться. Хочешь не хочешь, а придется выполнять все прихоти кума, – принял решение я и послушно лег на живот, уткнувшись физиономией в подстилку. – А то и правда, пальнет придурок мне в ногу или куда повыше».

Чечев снова, как и зимой, в первый день моего пребывания здесь, надел мне на правую руку наручник и зацепил его за один из концов цепи, которую, в свою очередь, закрепил на стропиле. Не удержался, чтобы еще раз не пнуть несильно меня сапогом, и отступил в компанию к куму, продолжавшему отсвечивать возле входа.

– Все? Закончил, толстяк? – Я, звякнув цепью, перешел в сидячее положение и перевел взгляд с прапорщика на кума. – А теперь объясните, что происходит.

– Выйди, – небрежно бросил Чечеву Анатолий Андреевич и опустил пистолет в карман телогрейки.

Прапорщик недовольно втянул в себя воздух, но ослушаться не посмел. Шагнул из гаража и даже тщательно прикрыл за собой створку ворот.

Кум дождался, когда Чечев закончит возиться с дверью, и присел на корточки в своей излюбленной позе.

– Вот так-то вот, Разин, – устало пробормотал он. – Все возвращается на круги своя. Снова ты на цепочке. Снова ты без прогулок и льгот. И сдается мне, очень надолго. Не оправдал ты доверия, гадина! – Анатолий Андреевич зло посмотрел на меня исподлобья и упер взгляд в дощатый стеллаж, на котором были аккуратно расставлены учебники за восьмой класс. – Кристине, думаю, впредь сюда дорога заказана. А что с тобой теперь делать, даже не знаю. Но здесь ты не останешься. И не уверен, вообще останешься ли в живых. Довольно. Потоптал бренную землю. Напакостил окружающим так, что другому на это не хватит и тысячи жизней, – театрально продекламировал кум и будничным тоном вынес мне приговор: – Отдам-ка я тебя Чечеву. Давно он об этом мечтает. Так почему бы не сделать подарок верному псу?

– И куда он меня? – Я с неприязнью отметил, что голос у меня предательски дрогнул. Нехорошо! Необходимо взять себя в руки. Вот только попробуй это сделать и сохранить ледяное спокойствие, секунду назад узнав, что тебя ожидает такое! Сообщи сейчас Анатолий Андреевич, что завтра меня сожгут на костре или бросят в медвежью яму, я перенес бы это известие куда более стойко. Лучше умереть, нежели быть переданным в полную собственность своему заклятому врагу. – У него чего, тоже гараж? Такой же, как у тебя?

– У него заимка. В тайге. Километрах в пяти отсюда. Там, как только станет получше погода, оборудуем для тебя землянку. Будешь жить в ней. И без работы у толстопятого, думаю, не останешься. Без прочих приятностей тоже, – смакуя каждое предложение, живописал кум мне мое будущее житие в объятиях врага. – Навряд ли Чечев даст тебе столько свобод, сколько я, слишком добренький. Я слишком привык доверять людям, – наигранно вздохнул он.

«Зато из землянки удрать будет проще, чем из этого гаража, – постарался я с оптимизмом взглянуть на предстоящую мне перемену. – А до толстяка Чечева, решившего по примеру начальника тоже повысить уровень подготовки по прикладному садизму, я, несмотря на цепи и кандалы, как-нибудь доберусь. Он не так осторожен, как кум. Он слишком самоуверен. Он ошибется! И умрет! А я все же попробую выжить!»

– А как же Кристина? – посмотрел я на кума. – Кто будет с ней заниматься? Кто будет ее развлекать? Или что, уже все, наигралась?

– Все! Наигралась! Теперь пускай привыкает жить без тебя. Так будет лучше и для нее, и для меня.

– Так что же все-таки произошло? С чего это ты вдруг на меня окрысился? Опять заковал меня в кандалы. Собрался продать меня на другую плантацию, – печально улыбнулся я. – Неужто я, неблагодарный, чем-то не угодил своему милостивому господину? Так тогда хоть скажи, чем. Чтобы мне впредь не совершать подобных ошибок.

– А то ты не в курсе, – бросил кум и достал сигареты. – Отшибло память? Запамятовал, несчастный, сколько всего наворотил за последнее время?

«М-да, действительно, кое-чего наворотил. Но не так уж и много, чтобы за это повергать меня, и без того судьбой обойденного, в моих жидких правах и отправлять в изгнание на таежную заимку. К толстому, злобному… тьфу, прапору Чечеву!

Неужели кум проведал о моих сношениях с зоной? – размышлял я, наблюдая за молча курившим Анатолием Андреевичем. – Ему в руки попала записка, которую должен был отправить мне положенец? Та, которую я так ждал? Слишком многие все-таки знали о моей переписке с Арабом. Слишком большим был риск, что одно из звеньев почтовой цепочки в конце концов даст слабину. И вот, похоже, дождался! Знать бы, кто меня сдал! Надеюсь, что не Кристина. Очень надеюсь, что это не ей вдруг наскучило возиться со мной, и она решила внести в свое нудное времяпрепровождение немного разнообразия. И по доброй воле, горько раскаиваясь и терзаясь муками совести, поведала дядюшке о своих прегрешениях, о своем пособничестве проклятому совратителю Костоправу. Всего можно ожидать от неуравновешенной наркоманки. Но как не хочется разочаровываться в этой девчонке!»

– Рассказывай, – коротко попросил я Анатолия Андреевича, и тот не смог отказать себе в удовольствии разбередить мне свежую рану и подробно живописать то, что случилось в последнее время.

– Я, конечно, не ожидал того, что ты смиришься и будешь покорно сидеть на подстилке, не предпринимая ничего для того, чтобы свалить, – не спеша начал кум излагать мне подоплеку событий, что произошли за последние сутки. Обычно подобные монологи, длинные и складные, присущи классическим детективам, в завершение которых главный герой – проницательный умница-следователь – излагает читателю всю структуру раскрытого им преступления, хвастает тем, как умело он вел расследование. Теперь своим талантом этакого Шерлока Холмса козырял Анатолий Андреевич. – Я был готов к тому, что ты начнешь перетягивать на свою сторону Кристину. И все ждал, когда же это начнется. Признаться, мне была интересна ее реакция. Для этого-то я и установил в обогревателе микрофон. И, простодушный дурак, даже не мог предположить, что ты прочитаешь этот мой шаг просто шутя. Как обычно, недооценил тебя, Разин. И искренне удивлялся, что ты все не заводишь с Кристиной никаких разговоров хотя бы о том, чтобы как-то передать на волю весть о себе. Я был готов в любой момент перехватить ее. Но ты меня обошел. Я слишком понадеялся на этот жучок, установленный в печке. И надеялся бы до сих пор, оставался бы слепым, если бы ты сам не признался, что знаешь об этом. Это была твоя большая ошибка.

– Я это понял, – согласился я. – И уже не раз пожалел, что под влиянием момента не удержался и похвастался, что я такой, мол, крутой – все знаю, все просчитал наперед.

– Да, ты тогда погорячился. А я призадумался. И с того дня уже плясал не от печки, а от того, что ты все-таки перехитрил меня и, используя Крис, сумел связаться со своими дружками из зоны. Я принял это за основную версию. И, как видишь, не ошибся. Если не брать в расчет ошибку с жучком, все остальное я просчитал с точностью до микрон. Ах, Разин, какое же я получал удовольствие от этого противостояния с тобой. Ты о нем даже не знал. Был уверен в том, что уже победил. Думал, что самый умный. Ан нет…

– Я так не думал, – не удержался я от замечания.

– Неважно, – махнул рукой кум. – Главное то, что я без труда смог проследить всю цепочку, по которой шли твои послания Арабу. Установил наблюдение за Кристиной, потом за Барановым, а потом крепко прижал Бережного – водилу из вольнонаемных, который и провозил записки из зоны и в зону. Позавчера он послушно отдал мне письмо, которое тебе отправил смотрящий.

– Зачем ты сдаешь мне своих агентов? – Я удивленно посмотрел на разоткровенничавшегося кума и даже покачал головой. – Так не делают, Анатолий Андреевич. Ведь при первой возможности я с ним расквитаюсь. Или сообщу братве.