Без видимых причин(из сборника "Не позже полуночи")

дю Морье Дафна

— Вы сказали «как-то раз»… — напомнил Блэк.

— Ах да, про сборщиков. Как-то раз мы удрали к ним после ужина… мы с одной семьей подружились… а у них вроде справляли чей-то день рождения… так они нам дали с мисс Мэри пива выпить. Мы его в жизни не пробовали и прямо запьянели.

Мисс Мэри еще пьяней меня была, она мне потом признавалась, что ничегошеньки не помнит, что вокруг происходило. Мы сидели у палаток, ну, где они жили, а после уж, когда домой добрались, в голове у нас так и кружилось, мы прямо перетрусили. Я потом частенько думала: а что бы викарий сказал, когда б узнал про это, да и мой папаша тоже? Я бы трепку получила, а мисс Мэри нагоняй.

— И поделом, — заметил Блэк. — По скольку же лет вам тогда было?

— Ну, мне тринадцать, а мисс Мэри исполнилось четырнадцать. Это было в последний раз, что она приезжала на каникулы. Бедная мисс Мэри. Я нередко вспоминаю про нее. Что-то с ней сталось? Вышла, конечно, в Канаде замуж. Говорят, красивая страна.

— Да, по всем отзывам, место чудесное. Что ж, хватит мне тут стоять и сплетничать. Не забудьте передать отцу розу. И укладывайте поскорее сынишку, пока он у вас на руках не заснул.

— Непременно, сэр, до свиданья, спасибо вам.

«Напротив, тебе спасибо», — подумал Блэк. Не зря он сюда заехал. Толку от дочки старика Харриса оказалось больше, чем от него самого. Сборщики хмеля и пиво. Почему бы нет? Как выразился бы мистер Джонсон из Сент-Биз, факты не оставляют места для сомнения. И время совпадает. Мальчики из Сент-Биз ни при чем. Но история достаточно скверная.

Блэк отпустил сцепление и двинулся через весь Лонг Коммон на запад. Он чувствовал, что очень важно выяснить, на каком этапе Мэри Уорнер потеряла память. Ясно, что на празднике у сборщиков хмеля она не помнила ничего, что с ней произошло. Головокружение, провал в сознании — и торопливое бегство домой двух девчонок, со страхом ожидающих, что обнаружится их отсутствие.

Мистер Джонсон в пылу защиты своей школы обронил, что Мэри Уорнер, безусловно, находилась в полном неведении относительно своего состояния.

Когда школьная медицинская сестра сделала ужасное открытие и стала осыпать упреками Мэри Уорнер, девочка была ошеломлена. Она думала, та сошла с ума. «Что вы хотите сказать? — спрашивала Мэри. — Я ведь еще не взрослая и не замужем. Вы хотите сказать, что я как дева Мария?» У нее не было ни малейшего представления об отношениях полов.

Школьный врач посоветовал не мучить девочку дальнейшими расспросами. Послали за отцом. И Мэри Уорнер увезли. На том для мистера Джонсона и остального персонала история и закончилась.

Любопытно, думал Блэк, что сказал викарий дочери. Он подозревал, что отец допрашивал несчастную девочку до тех пор, пока у нее не началось воспаление мозга. Такое потрясение вполне могло сделать любого ребенка душевнобольным на всю жизнь. Быть может, он найдет разгадку в Карнлите. Трудность заключалась в том, что Блэк хорошенько сам не знал, в чем должны состоять поиски. Достопочтенный Уорнер наверняка представился под вымышленной фамилией.

Карнлит оказался небольшим рыбачьим портом на южном побережье. Очевидно, он разросся за прошедшие девятнадцать лет: в нем имелись три или четыре довольно большие гостиницы, порядочное количество богатых домов, и было очевидно, что у населения нынче на первом месте уже не ловля рыбы, а ловля туристов.

Семейство Блэка, Филлис и сынишка, вернулись назад в свою мифическую страну — туда, откуда возникли. Теперь Блэк изображал молодожена, чья восемнадцатилетняя жена ожидает первенца. Блэк сомневался в правильности избранной линии, когда начал разузнавать про частные лечебницы. Но расспросы его увенчались успехом. В Карнлите действительно имелась частная лечебница, занимавшаяся исключительно родами. Называлась она Приморская. И стояла на краю отвесных скал, прямо над гаванью.

Он припарковал машину у стены лечебницы, вышел и, подойдя к главному входу, нажал звонок. Он выразил желание видеть старшую сестру. Да, он хочет заранее снять палату для будущих родов.

Его провели в комнату старшей сестры. Она оказалась низенькой веселой толстухой, и он почувствовал уверенность, что свою мифическую жену Перл (так в порыве вдохновения он решил ее назвать) он спокойно препоручит умелым заботам этой женщины.

— И когда ожидается счастливое событие?

Не местная корнуолка, а жизнерадостная громкоголосая жительница Лондона. Блэк сразу почувствовал себя в своей тарелке.

— В мае, — ответил он. — Жена-то сейчас у своих, а я вот решил съездить сам по себе. Вбила себе в голову, что событие должно совершиться у моря, а поскольку мы тут провели медовый месяц, она к вашему городку питает сентиментальные чувства. Да и я тоже.

Блэк состроил, как он рассчитывал, глуповатую улыбку будущего папаши.

Но толстуху это не устрашило, она, должно быть, и не таких дураков видала.

— Ну и правильно, мистер Блэк, — сказала она, — потянуло, значит, на место преступления? — И она громко расхохоталась. — Не все мои пациентки любят оглядываться назад. И сколько таких — вы себе не представляете.

Блэк предложил сестре сигарету. Она взяла и с удовольствием затянулась.

— Надеюсь, вы не разобьете моих иллюзий? — проговорил он.

— Иллюзий? — переспросила сестра. — Иллюзий тут немного. Все выветриваются в родильной палате. Один катается, а другой потом саночки вози.

Блэк пожалел мифическую Перл.

— Ничего, — сказал он, — жена у меня не трусиха. Честно говоря, она много моложе меня. Только-только восемнадцать исполнилось, вот что меня беспокоит. Не слишком ли она молода, чтобы рожать, сестра?

— Что значит «слишком»? — сестра выпустила вверх струю дыма. — Чем моложе, тем лучше. Костяк еще не затвердел, и мышцы не такие жесткие. От немолодых — вот от кого голова болит. Являются сюда, когда им тридцать пять стукнуло, и воображают, будто на пикник приехали. Ну, мы им быстро мозги вправляем. Ваша жена много играет в теннис?

— Совсем не играет.

— Ей же лучше. А то у нас тут на прошлой неделе одна рожала — местная чемпионка по теннису, из Ньюки. До того мускулы жесткие — тридцать шесть часов мучилась. Мы с акушеркой к концу начисто вымотались.