Без знаков препинания Дневник 1974-1994
Шрифт:
В этом Апокалипсисе есть удивительное пророчество: «И когда Он снял седьмую печать, сделалось безмолвие на небе, как бы на полчаса». Полчаса не будет слышно ничьих слов. После того как закончится тяжба с человечеством, наступит гробовая тишина.
Что же потом, когда пройдут эти полчаса?
август 1-14 Еще некоторые сумбурные мысли, мелькавшие по ходу съемок.
Почему Версилов все время недоговаривает? Почему так часто в его речах встречается многоточие? Опыт, приобретенный в муках, не поддается объяснению.
Можно учить вере и нельзя —
Версилов ищет смысл жизни, но не может примириться со своей серединой. Это свойственно сверхмаксималистам: или все, или «возвращаю Богу свой билет».
В разговоре Тришатова и Долгорукого проходит тема «Фауста». Злой дух выходит из обличья Мефистофеля, становясь внутренним голосом самой Гретхен. Это хорошо у Ф.М. придумано — не так, как у Гёте.
В небесной любви не хватает земного. И наоборот. Нет равновесия.
Версилов, когда уткнул в себя револьвер, наверное, не задумывался, какое потрясение его ждет, если у этой жизни окажется продолжение. Какой это будет шок для всех, кто в это не верит! Представляю... А те, кто верят, так ничего и не узнают, не разочаруются, если продолжения нет. Им во всех случаях легче.
август 17
Вчера пришли в мою меблирашку Вадим с Нателлой [ 58 ] . Разговаривали о нашем кино, о реакции на моего Ермакова. Я рассказал, что получил письмо от зрительницы, которая сравнивает население того города со штампами. Это образно у нее получилось. И верно по сути. Наверное, есть люди — символы, знаки, есть — штампы. Штампы всегда преобладают. Однако Вадим говорит, что эта тема исчерпана. Думает, что делать дальше. Есть идея поставить «Золотой ключик», но в современном духе. Всерьез. «Кто будет играть Карабаса?» — спрашиваю я, но, не дождавшись ответа, хватаюсь за голову: конечно, я!
58
Кинорежиссер В.Ю. Абдрашитов и его супруга.
октябрь 2 Третье искушение
И говорит Ему: все это дам Тебе, если падши поклонишься мне. Евангелие от Матфея
Поскольку с третьим искушением как-то проще, через второе пока перескочу. Чувствую, не подошло еще время. Многим бы хотелось оказаться на той высокой горе, с которой бы открылись «все царства мира и слава их». Хотелось и мне.
К вступительным экзаменам в Школу-Студию подготовил монолог Бориса. Решение было принято под впечатлением рассказа моего отца Ивана Степановича о том, что наш род происходит от знатного воеводы периода Ливонской войны Ивана Бутурлина. Значит, из знати. Этот окольничий был брошен Годуновым на борьбу с повстанцами. Бутурлин погиб со словами: «Бояре Борисовы от смерти заговорены!» Я это рассказал М.М. Тарханову, который, увидев меня перед комиссией, спросил: «Молодой человек, зачем вам этот монолог? Басенку... Такое впечатление, что вы давно не видели себя в зеркале».
Я и вправду был соломинкой, в деревне меня называли «шкилей». Только что «затяпал зверка» (на нашем жаргоне это значило: украл курицу), и вот я уже перед комиссией, и
из моих уст полилось:
..Достиг я высшей власти:
Шестой уж год я царствую спокойно..»
И до конца. У Тарханова появилась ухмылочка, правда, доброжелательная. Я еще захотел как-то оправдаться: «Понимаете, Михаил Михайлович, вот чую, что сыграю когда-нибудь царя или монарха...» И в грудь кулаком. «Это хорошо, что есть такая уверенность, но сначала — если примем — челом бить учиться будете, кланяться до земли, за полу хвататься». Тарханов как в воду глядел. Только на сороковом году жизни монарха сыграл, да и то — английского.
Надо сказать, поклоны у меня долго не получались, хотя сколько переиграл слуг, нищих на паперти, эпилептиков — несчесть. Труднее всего давался «чичиковский поклон», придуманный Станиславским. Нужно было мысленно положить себе на темя каплю ртути. В.О. Топорков прекрасно описывает это упражнение в книге «Станиславский на репетиции»: «Ужас что такое! Согнитесь пополам, как аршин... Ну-с, осторожно опускайте голову, чтобы капля скатывалась сначала по затылку... так, дальше по шейным позвонкам... и так далее... и так далее...»
После Школы-Студии нас напутствовали: «Старайтесь низко не кланяться, не заискивать. Выпускникам МХАТа не к лицу». Надо полагать, эту заповедь я не нарушил. Мог вместе со всеми вызывать Его из ложи на поклон, но во многих случаях — искренно. И потом — на моем лице всегда читалось отношение к этим поклонам. Конечно, как и всем, хотелось, чтобы Он увидел. Хотелось получать роли. Но подобострастно гнуть для этого спину никому не пристало. Тем более потомку боярина Борисова.
Подтверждением вышесказанного может служить еще моя запись от 4 апреля 1974 года.
ноябрь 14
Гастроли в Братиславу совпали с днем рождения. Именно на гастролях этот факт не остается незамеченным. Уже в самолете в глазах моих коллег читался вопрос. У нас с Аленой все предусмотрено; кое-что из закусок везем из дому, кое-что докупим на месте. Пригласили весь театр, и все, конечно, с радостью пришли. Все, кроме... Товстоногова и Лебедева. Знак нелюбви?
Через несколько дней — прием в честь советских гостей. Замечаю Смелянского, завлита МХАТа. Он, очевидно, приглашен со своей делегацией. Сразу увидел меня и в паузе обронил: «Надо поговорить». Вскоре разговор состоялся. Естественно, без свидетелей.
— Я уполномочен пригласить вас во МХАТ. Работать... От лица Ефремова. Понимаю, вы должны это взвесить... У вас такое положение в Ленинграде, новая квартира... Мы это знаем. При встрече с Ефремовым все бытовые вопросы...
— И творческие!
— И творческие, разумеется. Уверен, будет интересно. Собирается сильная труппа.
— Мне нечего взвешивать. Да и начинать все сначала не привыкать...
— Ну, почему же сначала?
— Передайте Ефремову, что буду ждать встречи.
На радостях купил черешневую «Палинку», мы с Аллой в номере ее выпили. Почему-то есть уверенность, предчувствие, что будет так, как обещал Смелянский. Что не обманет. Возможно, «лозунг момента» меняется: вместо «Вон из Москвы!» — снова «В Москву!». Если Бог даст...
1983 год
январь 17 «Смоленский базар»
Для нашей встречи с Ефремовым выбрали конспиративную квартиру — жилплощадь моей тещи на Смоленском бульваре. Пришел он вовремя — признак хороший. Демократичный, в чем-то наподобие толстовки. Начали с довольно общих фраз: «Как ты?..» или «Я все это время следил за твоим творчеством». И я в этом преуспел, и он. Теща подала чай.