Безальтернативная история
Шрифт:
— Красная кавалерия всех победит!
И враг проклятый будет разбит!
На этот раз обошлось. Товарищ Марфуткина сняла будёновку, вытерла взмокший лоб и громко высморкалась пальцами на пол — верный знак, что спевка окончена. Жильцы, половина из которых были полупрозрачными, облегчённо вздохнули и, неестественно переговариваясь лозунгами и матом, потянулись в свои комнаты. Твердынин подождал, пока кухня опустеет, и поставил чайник. В комнату возвращаться не хотелось: без телевизора скучно, Интернета нет, а чем ещё можно скрасить осенний вечер в тридцать седьмом году, инженер не знал.
Антон Иванович встал у окна,
— В окошечко смотришь, гражданин Твердынин? — Товарищ Марфуткина подошла к инженеру и хрустнула портупеей.
— Так точно! — бодро отозвался Антон Иванович, стараясь изобразить лицом оптимизм, смешанный с ненавистью к классовым врагам.
— Мещанство это! — осудила начквар, вытащив коробку папирос «Герцеговина Флор суперлёгкие» и закуривая. — Если каждый из нас, вместо чтения трудов Карла Маркса, будет в окно без дела глядеть, то так и страну проглядеть можно! Растопим пролетарским огнём мещанский жирок!!
— Но ведь я, это!.. — испугался Твердынин.
— Подозрительный ты человек, гражданин Твердынин! — прищурилась товарищ Марфуткина и выпустила дым ему в лицо. — И замашки у тебя буржуазные: в окошечко глядеть, мечтать о чём-то… В нашей стране нет места гнилым мечтателям и ипохондрикам! Так и в ГУЛАГ загреметь недолго!
При упоминании ГУЛАГа Антон Иванович нервно дёрнулся и выронил самокрутку. Начквар презрительно смотрела, как гнилой интеллигентик, суетясь, присел и начал шарить по полу в поисках цигарки.
— Кто знает, о чём ты мечтаешь у окна! — тихо и страшно произнесла она. — Может, ты мечтаешь о том, чтобы капиталисты опять к власти пришли! Или думаешь под Кремль подкоп сделать, чтобы взорвать товарища Сталина!
— Что вы, товарищ Марфуткина! — забормотал Твердынин. — Да я за товарища Сталина!..
— От вас, интеллигентов… — Начквар уточнила нецензурно, каких именно интеллигентов, — всего можно ожидать. Смотри, гражданин Твердынин, домечтаешься! Ударим пролетарскими делами по буржуазным мечтам!!
Она загасила папироску, резко повернулась и вышла из кухни, хрустя портупеей.
Твердынин очень не хотел погружаться в мемориум на целых восемь лет. Его утешали, что будет хистсжатие, что на самом деле в реале пройдёт недели две, не больше. Но ведь в мемориуме он ощутит полновесные восемь лет! Да ещё какие: с тридцать седьмого по сорок пятый годы. Прямо скажем, времечко не ахти! Антон Иванович со школы помнит: репрессии, архипелаг ГУЛАГ, параноик Сталин, «воронки», вездесущее НКВД… Угораздило же именно ему отправиться в эту кровавую эпоху! Просто на работу пришла разнарядка — послать по одному человеку из каждого отдела в мемориум по бесплатной путёвке. Государственная программа десталинизации, чёрт бы её побрал! Начальник отдела назначил «добровольца», разумеется, Антона Ивановича. Чтобы средненький
Государство на десталинизацию денег не жалело. Можно было бы ограничиться самой дешёвой меморной экскурсией первого типа — в «режиме бога». Это когда просто наблюдаешь выбранную эпоху, как по трёхмерному телевизору, и прошляки тебя не замечают. Шляешься везде, хоть сквозь стены. Глупый, кстати, термин, перекочевавший из компьютерных игр — что это за бог такой, который только наблюдает, а ничего изменить не может!
Но десталинизация — штука серьёзная, поэтому мемтуристов погружают в мемориум по второму типу — полное присутствие. Выдумывается легенда, загружается псевдопамять, моделируются внешность, документы и одежда, подгоняются жилплощадь и место работы, настраивается судьба — и готов новый гражданин страны Советов. В данном случае — инженер-сталевар горно-обогатительного имени Декрета о мире товарищ Твердынин.
Вначале Антон Иванович страшно нервничал по поводу варки стали на комбинате: предприятие такого типа по определению не должно этим заниматься. И должности такой дурацкой не бывает. Но потом инженер смирился, вспомнив о невысоком уровне образования у современных меминженеров. Он перестал раздражаться, глядя на хвостохранилище, битком набитое отрубленными коровьими хвостами: просто недоучка-меминженер, не знал, что в горном деле хвостами называют отходы от обогащения полезных ископаемых. Каждый раз, проезжая по карьерной дороге, посыпанной подёргивающимися хвостами животных, Антон Иванович вспоминал, что у мемористов это называется буквальницей — когда переносный смысл в мемориуме моделируется как прямой. Поэтому он не удивлялся, встретив на заводе кулачковый механизм с человеческими кулаками, планетарный редуктор с крохотными планетами, вращающимися вокруг звёздочки или шпиндельную бабку, с ворчанием удерживающую заготовки на станке.
От грустных размышлений Антона Ивановича отвлёк сосед по коммуналке, хронически нетрезвый слесарь Пеньков, который забрёл на кухню в поисках огонька. Твердынин неохотно дал ему прикурить, чуть сморщившись от букета разнообразных ароматов, исходящих от пролетария.
— Ты чего морду воротишь, интеллигентик? — с показным недовольством спросил слесарь, обрадованный возможностью привязаться к инженеру.
— Я не ворочу, — мягко возразил Твердынин, стараясь показать уважение к гегемону.
— Воротишь, падла! — ощерился Пеньков, дыхнув на инженера застарелым перегаром. — Брезгуешь потомственным пролетарием, интеллигентик? Зря с тобой товарищ Марфуткина нянькается, с вражиной. Я бы уже давно сообщил куда следует.
— За что? — равнодушно спросил Антон Иванович.
Слесарь глубоко затянулся, выпустил струю дыма в лицо Твердынину и высказался:
— Фамилия у тебя не нашинская, не пролетарская. Из графьёв поди, интеллигентик?
Инженер ещё не привык к псевдопамяти: псевдособытия путались с реальными. Он напрягся, в голове возникли обрывочные картинки из прошлой псевдожизни: реальное училище, гувернёр француз, уроки танцев и хороших манер… Наверное, в псевдопрошлом Твердынин был всё-таки «из графьёв». Инженер обозлился на меминженеров, что ему подобрали такую рискованную псевдобиографию.