Безбашенная
Шрифт:
– Иди.
Подкравшись сзади, я обнимаю его за шею и впечатываюсь в чуть колючую щеку губами.
Вылетаю из кабинета, плескаясь в его эмоциях.
Мужчины – это самые лучшие и отзывчивые существа на свете!
Демченко бы сейчас сказал «непуганая дура!»
Обмерив меня сантиметром и подавив на мышцы, Ленка качает головой:
– Это невозможно. Жировой ткани мало… Ну какие пять?! – разводит она руками. – В лучшем случае три, и то, только если тебя тупо высушить.
– Это как? – сглатываю
– Спортсмены, чтобы попасть в нижнюю весовую категорию, перед соревнованиями тренируются, но не едят и не пьют… В итоге тело иссушается. По сути, ты не теряешь ткань, только воду. Но полтора-два килограмма можно выиграть и по объёмам хорошо сократить. Потом начинаешь пить, и всё возвращается.
– Трое суток без воды?
– Да. Когда сильно невтерпёж, набираешь в рот воду, держишь минуту и выплёвываешь. Первый дефицит покроешь. Наши всё время на таких трёх-пятидневках сидят… Пожрать-то вечерами никто не отменял! – усмехается она. – А в зал лениво. Вот пару раз в месяц и…
– А как они терпят?
– Есть таблетки, притупляющие голод – прозак. Наркота, конечно, но если недолго, как у тебя, там без последствий. Достать?
Нет, на это я не готова.
– Я сама попробую, – вздыхаю…
– Чего тогда стоим? – хлопает она ладонью по панели беговой дорожки. – Ножками двигай.
Послушно шагаю, пока Ленка настраивает режим на панельке.
– Я дам тебе таблетки с аминокислотами. Три раза в день пять таблеток запиваешь ста граммами воды. С утра можно стаканом. На этом всё.
Ленка ложится на руки, облокачиваясь на поручень дорожки, с любопытством разглядывает меня. Чувствую, как её подмывает любопытством. И тихо посмеиваюсь, потому что уже знаю, куда её опять понесёт.
– Женька…
– Ммм?
– Ну, признайся! Ты же трахаешь Аронова? Хрень это всё с «опекунством».
– Да реально, он мой опекун! – смеюсь я.
– Врё-ё-ёшь… – стонет она. – Ладно, не хочешь – не говори про него. А Литинскую?
– А ещё Ожникова и Томилина! – ухмыляюсь ей, отшучиваясь.
Сплетней на эту тему тоже в избытке.
– Вот думаю, что пора расширять ареал обитания – соблазнить тебя, Лилю и соседей по гримёрке.
– Кстати, про соседей твоих, да и про начальство… Про тебя Лора такую грязь льёт… – меняя тон на серьёзный, хмурится она. – Врёт ведь всё?
– А как сама думаешь? – съезжаю я, не желая оправдываться.
С соседями у меня полный дружеский феншуй в стиле «своего пацана». Можем поржать и даже немножечко поскабрезничать, но не больше.
– Не знаю… Честно? – поднимает она бровь. – С соседями – бред. Ваших приколов с Кристиной я не понимаю. Там явно есть что-то, но грязи я не чувствую. Пашешь ты наравне с остальными, поэтому мне тут по*ер. Аронов… Трахаетесь вы по-любому! Так, как он на тебя смотрит, только на свою женщину можно смотреть. Но я понимаю тебя. Не надо девкам этого знать. Про Томилина – я тебя умоляю! – хихикает она. – Он не из нашего стада.
Да?! Я даже сбиваюсь с шага. Какая я невнимательная! Ну, вообще – да, Аронов роскошный… Почему бы Косте им не любоваться? Если бы там было что-то болезненное, я бы уловила сразу же.
– Ожников… – задумчиво продолжает Ленка. – Вот тут не могу разобраться! Тискаетесь постоянно, хихикаете, переглядываетесь, чаёчки, шоколадочки, тусовочки… Но х*р я поверю, что Олег Андреевич на своей территории приблудных котов потерпит! – ухмыляется Лена. – Не-е-е… С Ожниковым вы просто стебётесь! Аронов его как няньку прикрепил, – делает она заключение. – Я попала?
– С Томилиным в самую точку.
– Конспираторы!
Ленка умная девчонка…
В середине репетиции мне резко плохеет: голова кружится, в глазах темно. Качнувшись к стене, опираюсь на неё рукой и закрываю глаза. Звуки доносятся, словно из-под толщи воды. Чтобы не упасть – ноги совсем не держат – я ложусь спиной на стену и, не открывая глаз, съезжаю вниз. Вторые сутки голодовки, говорят, самые тяжёлые.
– Жень? – словно откуда-то издалека слышу встревоженный Санин голос. – Женя! – чуть ближе.
Потом его горячая рука ложится на мой холодный, мокрый лоб. Глаза не открываются. Подхватив за талию, он зачем-то тянет меня вверх.
– Что-то мне нехорошо… – ложусь я головой ему на плечо.
– Пойдём, – обхватив за талию, он на глазах у шушукающихся девчонок ведёт меня к выходу из зала.
Перед глазами мелькают жёлто-чёрные точки.
– Залёт… – слышу подъ**ку Кати, когда мы проходим мимо неё. – Кого поздравлять – Ожникова или Аронова?
– Не рот, а выгребная яма с банальностями! – фыркаю я, опережая Чеширского, уже собравшегося рявкнуть. – Хоть противогаз надевай…
Что она отвечает, уже не слышу, потому что в ушах резко начинает шуметь, колени подкашиваются.
Саня ловит меня.
Но почти сразу я прихожу в себя.
– …Крис или Аронова… быстрей… – кого-то просит Ожников.
Усадив на стул в фотопавильоне, тревожно вглядывается мне в глаза.
– Просто поплохело! – развожу руками. – Не надо паники.
– Катя случаем не права? – закусывает он губу.
– Вы, коты, такие беспокойные создания, – хихикаю я. – Не волнуйся! Это, скорее, от обратной стороны процесса. Его предположение сегодня опровергла моя физиология.
Выдохнув, он наливает мне из графина стакан воды. Моя рука рефлекторно дёргается и тут же застывает. Но Ожников настойчиво впихивает мне стакан в руки.
– Ты меня так не нервируй! Мы, коты, ещё и очень впечатлительные создания!
В павильон влетает Олег. Игнорируя Ожникова, он присаживается передо мной, заглядывая в глаза.
– Аля сказала, что тебе стало плохо.
Чеширский, видимо решив, что я в надежных руках, тихо выходит, оставляя нас вдвоём.
– Мхм… Голова закружилась.