Безбрежней и медлитнльней империй…[1]
Шрифт:
Они вышли на орбиту. На ночной стороне планеты не было огней, на континентах - линий или выступов, выдававших присутствие живых существ, способных к строительству.
– Людей здесь нет,- прошептал Харфекс.
– Само собой,- буркнул Осден; он отвернулся вместе со своим обзорным экраном и всунул голову в полите-новый пакет. Пластик, по его утверждению, отсекал эмпатический шум, доносящийся от коллег.- Мы в двух световых веках от пределов Хайнского Пространства, а вне его людей нет. Не думаете же вы, что Мироздание способно совершить одну и ту же чудовищную ошибку дважды?
Но всем остальным было не до него - они любовно разглядывали расстилавшуюся
Спуск в языках пламени к морю, воздушная разведка, посадка. Равнина с чем-то вроде травы с толстыми зелеными гибкими стеблями окружила корабль, задевая выдвинутые видеокамеры, марая объективы крохотными частицами пыльцы.
– Похоже, чистой воды фитосфера,- высказался Харфекс.- Осден, вы поймали что-нибудь чувствующее?
Все обернулись к Сенсору. Тот, потеряв интерес к экрану, готовил себе чай. Он не ответил. Он вообще редко отвечал на задаваемые вопросы.
Жесткая, как хитин, военная дисциплина была совершенно неприменима к таким вот экипажам сумасшедших ученых; принятая в них система отдачи распоряжений занимала некое промежуточное положение между парламентской процедурой и "порядком целования" [6] и могла бы свести с ума любого кадрового офицера. Однако по непостижимой логике Властей звание Координатора было присвоено доктору Хаито Томико, и теперь она впервые воспользовалась своими прерогативами.
– Сенсор Осден,- распорядилась она,- пожалуйста, ответьте Биологу Харфексу.
– Как я могу "поймать" что-то извне,- сказал, не оборачиваясь, Осден,- если эмоции девяти невротических гуманоидов кишат вокруг меня, как черви в банке? Когда у меня будет что сказать вам, я скажу. Я знаю, что обязан делать в качестве Сенсора. А вот если вы, Координатор Хаито, позволите себе вновь отдать мне приказ, я буду считать свои обязательства утратившими силу.
– Вот и хорошо, мистер Сенсор. Я полагаю, что впредь к приказам прибегать не придется.
Ее лягушачий голос звучал спокойно, но сидевший спиной к ней Осден, казалось, слегка содрогнулся от боли, будто волна потаенной злобы Томико была физическим телом, нанесшим ему удар.
Первое впечатление Биолога подтвердилось. Приступив к полевым работам, они не обнаружили животных даже среди микробиоты [7]. Здесь никто никого не ел. Все формы живого были фотосинтезирующими либо сапрофагами [8], жили за счет света или смерти, но не за счет жизни. Растения, бесчисленные растения, и ни единого вида, известного экскурсантам из обители Человечества. Бесчисленные молчания. Разве что ветерок повеет, покачивая листья и ветви, теплый, шелестящий, насыщенный спорами и пыльцой, взметнет сладкую блекло-зеленую пыль над заросшими высокой травой прериями, пустошами без привычного вереска, нехожеными и невиданными лесами. Теплый печальный мир, печальный и безмятежный. Инспекторы, будто на пикнике, бродили по солнечным долинам, поросшим лиловыми папоротниками, тихо беседовали друг с другом. Они знали: их голоса нарушают молчание, длившееся тысячу миллионов лет, молчание ветра и листьев, листьев и ветра, что задует и уляжется и задует вновь. Они говорили тихо и все же говорили, на то они и люди.
– Бедный старина Осден,- сказала Дженни Чонь, Техник-Биолог, пилотируя гелиджет [9] в плановом маршруте в район Северного Полюса.- Аппаратура в мозгу - просто класс, а принимать нечего. Вот ведь невезуха.
– Он признался мне, что ненавидит растения,- хихикнула Оллеру.
– А ты думала, он полюбит их уже за то, что они, не в пример нам, не раздражают его?
– Не скажу, что я сам без ума от этих растений,- заявил Порлок, глядя вниз, на пурпурные волны Северного Полярного Леса.- Везде одно и то же. Ничего мыслящего. Ничего меняющегося. Человек, окажись он здесь один, свихнуться может.
– Но все это - живое,- сказала Дженни Чонь.- А все, что живет, Осден ненавидит.
– Ну, вообще-то он не такой уж и противный,- великодушно заметила Оллеру.
– Доводилось спать с ним, да, Оллеру?
– покосился на нее Порлок.
– Похабники вы, земляне!
– вскрикнула Оллеру, залившись слезами.
– Ей-то не доводилось,- не замедлила вступиться Дженни Чонь.- А вам, Порлок?
Химик натужно рассмеялся: "Ха-ха-ха!" На усах появились росинки слюны.
– Осден не может вынести прикосновения,- всхлипнула Оллеру.- Я однажды чуть дотронулась до него, просто случайно, а он отмахнулся от меня, будто я какая-то грязная… вещь. Все мы для него просто вещи.
– Он - сущее зло,- сказал Порлок странно изменившимся голосом, от которого обе женщины вздрогнули.- Дело кончится тем, что он перессорит нашу команду либо провалит ее работу - не одно, так другое. Запомните мои слова. Он не способен сосуществовать с другими людьми!
Они сели на Северном Полюсе. Над низкими холмами тлело полночное солнце. Невысокая сухая зеленовато-розовая мохоподобная трава разбегалась до горизонта во всех направлениях, и каждое из них было одним и тем же - южным. Подавленные невероятной тишиной, трое Инспекторов установили приборы и занялись делом - три судорожно копошащихся вируса на коже недвижного гиганта.
Никто не звал Осдена с собой ни пилотом, ни фотографом, ни регистратором, а сам он своих услуг никогда не предлагал, так что редко покидал базовый лагерь. Он обрабатывал на бортовых компьютерах данные Харфекса по ботанической таксономии [10] и помогал Эскуане, чья работа здесь сводилась к ремонту и профилактическому обслуживанию систем. Эскуана стал подолгу спать, по двадцать пять и более часов за тридцатидвухчасовые сутки, внезапно отключаясь за ремонтом радиооборудования или проверкой цепей управления гелиджета. Однажды Координатор специально осталась на базе посмотреть, что к чему. Больше никого не было, кроме подверженной эпилептическим припадкам Посуэт То - в этот день Мэннон начал курс лечения, погрузив ее в состояние превентивной кататонии. Томико вводила отчеты в банки данных и присматривала за Осденом и Эскуаной. Прошло два часа.
– Это соединение вы могли бы при желании паять припоем 860,- тихо и нерешительно сказал Эскуана.
– Ясное дело!
– Извините. Я просто посмотрел, вижу, у вас там 840-й…
– Уберу его, когда достану 860-й. Инженер, когда я не буду знать, как действовать, я сам обращусь к вам за советом.
Через минуту Томико оглянулась. Сомнений быть не могло: Эскуана спал глубоким сном - голова на столе, большой палец во рту.
– Осден!
Тот не ответил и не повернул мертвенно-бледного лица, только нетерпеливо передернулся.