Шрифт:
***
Дух отверженья и порока
Без цели мчался с быстротой
Новорожденного потока.
Страданий мрачная семья
В чертах недвижимых таилась
По следу крыл его тащилась
Багровой молнии струя.
Когда ж он пред собой увидел
Все, что любил и ненавидел,
То шумно мимо промелькнул
И, взор пронзительно кидая,
Посла потерянного рая
Улыбкой горькой упрекнул.
М.Ю. Лермонтов
«Демон»
Часть первая
– Хочу в настоящий лес! – Ольга задумчиво смотрела на безоблачное небо, чуть качающиеся верхушки могучих сосен. – Интересно, остались ли ещё на Земле такие места?
– В Североамериканском союзе вроде бы есть несколько заповедников, – отозвался я. – Ну и в Уральско-Бурятской республике.
– И почему история ничему людей не учит?
– Учит только одному – что ничему не учит.
– Знаешь, я читала много литературы из XX века. Тогда людям казалось, что все самое страшное уже позади. Войны, революции, все в прошлом. Фукуяма даже написал о конце истории. Мне нравится выражение «Эра милосердия», это то, чего нам сейчас очень не хватает. Будет ли она когда-нибудь?
– Угу, вместо эры милосердия, новое средневековье. Удивительно, как тонок слой цивилизации. Убери его, и люди снова превращаются в зверей. Половина Европы погрузилась во тьму. Недавно провозглашен Индо-Европейский халифат – бред какой-то. Кто мог подумать хотя бы лет двадцать назад, что так будет. А в Великорусской империи – Экзарх, Люди очень любят делать завтра из вчера, мир погружается во тьму.
– Может быть, в XXII веке мы чему-нибудь научимся. Нельзя же бесконечно наступать на одни и те же грабли.
– Ты хоть раз в жизни грабли видела? – я от души рассмеялся.
Ольга в ответ презрительно фыркнула. – Не считай меня полной дурой. Я прекрасно знаю, что такое грабли. Ими раньше рыхлили землю. У моей прабабушки был небольшой участок, где она выращивала огурцы, картошку, лук. Кажется, это называлось дача. Смешное слово, правда? Почему именно дача, кто кому давал?
– Кто надо, тот и давал, а вообще слово древнее, в XVII веке в России так называли земельный участок, подаренный царем.
– Тогда понятно, – сказала Ольга и надолго замолчала, глядя в одну, только ей ведомую точку.
Наш содержательный диалог происходил в номере на восемьдесят седьмом этаже элитного гостиничного кластера, расположенного в центре Лондона. К услугам постояльцев были все мыслимые блага цивилизации, включая специальный эффект «Супервижн», превращавший номер в подобие лесной опушки. С одной стороны рос великолепный сосновый лес, который так нравился Ольге, с другой стороны – зелёный луг и река. Все было настолько реалистично, что казалось, можно разглядеть каждый листочек на дереве. Мы с Ольгой возлежали на мягком ковре, который полностью повторял рельеф лесной поляны, вплоть до отдельных травинок и опавших листьев, с той лишь разницей, что все было абсолютно стерильно, как в операционной.
– Завтра идем к Дымову. У него для нас есть дело. Придётся возвращаться в Великороссию, – сообщил я Ольге.
– Я даже рада, за восемь месяцев успела соскучиться по Родине, – ответила Ольга.
– Ты же понимаешь, насколько это опасно. В последнее время там сплошные провалы. Министерство имперской безопасности и Тайная стража за последнее время провели несколько успешных операций против Интербригад. Еще недавно казалось, что режим Великого Экзарха вот-вот развалится как куча гнилой картошки. Но сейчас ситуация там сильно изменилась. Дымов считает, что есть утечка информации. Причем как минимум на уровне тактического руководства. С нами играют как кошка с мышью. То придушат, то немного отпустят, не нравится мне это.
– Мне тоже, – ответила Ольга.
– Ладно, утро вечера мудренее. Встречаемся с Дымовым в девять утра, ждать он не любит. Так что ложимся спать. И мы будем именно спать, а не то, что ты обычно подразумеваешь под этим словом.
– По-моему, это не я, а ты подразумеваешь, – парировала Ольга. С тех пор, как мы вместе, мне так и не удалось нормально выспаться. А утром я похожа на панночку из гоголевского «Вия». – «Поднимите мне веки», – Ольга скорчила жуткую гримасу, скрючила пальцы и угрожающе пошла на меня. Если учитывать, что из одежды на ней была лишь кружевная ночная рубашка, доходящая до середины бедер, зрелище было весьма соблазнительное. Я схватил ее поперек талии, отнес в спальню и повалил на кровать…
Уснули мы, как обычно, далеко за полночь и в результате чуть не опоздали к Дымову.
Когда кибертакси остановилась возле Dymoff Tower было уже без пяти девять. Офис, в котором жил и работал Дымов, представлял собой гигантскую башню, похожую на летящий по ветру парус. Удивительно, как она еще не упала. Со стороны казалось, что она просто висит в воздухе. Может, так оно и было, деньги порой творят чудеса, а уж этого добра у Дымова как у иного дурачка фантиков. Преодолев три линии охраны, мы поднялись на скоростном лифте к самой вершине башни, где находились личные апартаменты бывшего теневого хозяина России, а ныне изгнанника со стажем Дымова.
Кабинет Дымова был великолепен. Сейчас он представлял собой японский сад, где цвели сакуры. Легкий ветерок ронял с деревьев белые лепестки. Сам хозяин кабинета удобно расположился на циновке, постеленной прямо на земле.
Если не знать, сколько на самом деле лет Серафиму Дымову, можно было предположить, что ему чуть за сорок. Копна рыжих волос, чуть вздернутый нос. Он производил впечатление рубахи-парня, только пристальный тяжёлый взгляд серо-стальных глаз выдавал его истинный возраст. При нашем появлении он легко поднялся и окинул нас с Ольгой цепким оценивающим взглядом, рукопожатие Дымова оказалось неожиданно сильным.
– Как отдохнули? – спросил он. Впрочем, думаю, что ответ на этот вопрос интересовал его меньше всего. Не дожидаясь ответа, он заговорил резкими рублеными фразами, каждым словом, будто загоняя гвоздь в невидимую доску:
– Обстановку в Великорусской империи вы знаете не хуже меня. Нам необходимо предотвратить провал созданной агентурной сети. В ее создание вложены огромные силы и средства. Если сеть будет уничтожена, на деятельности Интербригад можно будет поставить крест. Их довольно быстро блокируют и ликвидируют. Агентурные данные, предоставленные сетью, позволяют Интербригадам наносить режиму Экзарха чувствительные потери, и в то же время самим оставаться неуязвимыми.