Бездна. Дилогия

Махавкин Анатолий

Самойлов хлопнул меня по плечу и уставился в лицо своими мутными глазами.

— За что я люблю людей, особенно таких, как ты. — он оскалился, демонстрируя безупречные белые зубы, — Так это за умение мыслить позитивно. Но варежку пока что прикрой, сам видишь, кто, — он кивнул на толпу, заинтересованно внимавшую нашим разговорам, — рядом. Эй, ты, — Семёнович отпустил моё плечо и повернулся к бородатому эзотерику, — Начинай читать свои мантры. Время.

Там, где раньше находилась стела с изображением пылающего атлета, теперь осталась лишь ровная стена. Выглядела она так, словно её годами шлифовали, пока не превратили в идеально

ровную поверхность. Не удержавшись, я провёл пальцем и ощутил слабое тепло. Знакомое ощущение. Бородатый, заметив, чем я занимаюсь, недовольно зашипел. Самойлов ткнул его кулаком под ребро и подтолкнул вперёд.

— Это ещё что за фрукт? — поинтересовался я у Хробанова, который определённо тяготился отсутствием привычного костюма, — И откуда свалился?

— Проклятье, чувствую себя овцой в волчьей шкуре, — проворчал Сергей Николаевич, подтвердив мои наблюдения. Потом всё же объяснил, — Лифшиц Иван Иванович, лингвист, историк и эзотерик.

— Сочетание миени и фамилии — просто впечатляющее, — хихикнул я.

— Да фальшивое всё, — Хробанов махнул рукой, — Самойлов обещал раскопать, но пока молчит. Правда, последние пару дней относится к Ивану Ивановичу хуже некуда — видимо что-то неприятное всплыло. В любом случае у нас уже нет выхода: другого специалиста подобной направленности мы уже не успеем отыскать.

Лифшиц подошёл к стене и положил ладонь на бурую поверхность, после чего замер, прислушиваясь. Голоса за нашими спинами начали стихать, пока не воцарилось абсолютное молчание.

Самойлов приблизился к бородачу и склонил голову, как будто пытался услышать то, что слушал тот. Руки у начальника охраны лежали на автомате. Кажется, он ощущал некую угрозу. Ну а я, вспоминая прошлый раз, мог только ухмыльнуться; если внутри стены притаилось что-то, подобное плотоядной пасти, то автомат поможет, как мёртвому припарки. Но, чёрт возьми, если и в этот раз собирались приносить человеческие жертвы, то кого-то определённо забыли известить.

Ладно и сами с усами. Я подошёл к нашему русско-еврейскому инкогнито и обернулся, рассматривая толпу на предмет лиц, разительно выделяющихся из общей массы. Как наша четвёрка в предыдущем путешествии.

Ага, огромное количество крепких здоровяков, умело-небрежно поглаживающих автоматы. Так, гораздо меньшее количество сосредоточенных лиц, несколько обезображенных интеллектом. За этими я лично ездил в институт экспериментальной биологии. Вот, как приоритеты изменились: от ядерной физики к живым процессам. Нервничает Утюг, мечется от Альфы до Омеги.

Хм, из общего числа безмолвствующих зрителей кардинально выделялись трое: слегка испуганная брюнетка, сногсшибательная длинноного-грудастая блондинка и квадратный человек, скрывающий за тупой физиономией массу секретов. Короче: Ольга. Диана и Паша. Двух последних я бы с радостью пустил на фарш. Но это — маловероятно.

За спиной внезапно раздался вой закипающего чайника, смешавшийся с воплями весенних котов. О крайней мере, напоминало услышанное именно это. Пока я поворачивался, звуки попытались скатиться в область сверхнизких частот, именно тех, что топят корабли в районе Бермуд., а потом и вовсе смолкли.

Я уставился на Лифшица, который сегодня работал проводником инфернального радио. Иван Иванович пристально рассматривал какие-то каракули в потрёпанном засаленном блокноте. Старые добрые технологии каменного века. Зато продолжит работать даже в Бездне.

— Это что сейчас было? — спросил Самойлов и заглянул эксперту через плечо, — О, у меня малой такие же каракули рисовал, когда в садик ходил.

— Па-апрашу! — Лифшиц закрылся плечом, взвизгивая, точно девка, которую ущипнули за попу, — У меня — ответственный момент, а вы вторгаетесь в личное пространство.

По толпе прошла волна хохота. Да и я не смог удержаться от ухмылки. Но при этом внимательно следил, за Пашей, который что-то втолковывал в ухо Дианы. Да, как этот момент не походил на тот, предыдущий. И этот дебил вообще не напоминал спокойного, уверенного в себе Теодора. Впрочем, в этот раз почётная роль аксакала досталась мне.

Лифшиц снова ткнулся носом в блокнот и разразился ещё более странными звуками. Не думал, что человек вообще способен на такое.

Внезапно пол под ногами подпрыгнул и кое-кто не удержал равновесие, повалившись на соседей. Послышались громкие изощрённые ругательства. С потолка ссыпалось пару тонн серой пыли. Но даже сквозь густую душную пелену я увидел, что проход, через который все попали в этот зал, медленно закрылся толстой каменной плитой. На массивной плите танцевал в языках пламени отвратительный многоногий червяк.

Ну всё, понеслось! Сердце высоко подпрыгнуло, видимо заинтересовавшись происходящим, но тут же опомнилось и спряталось где-то, в районе пяток.

— Начинается, — несколько нервно заметил Хробанов, успевший стать рядом, — Волнительно, правда?

Ага, прям до усрачки, блин! А по физиономии Сергея Николаевича и не скажешь. Кажется, ему в кровеносную систему ещё при рождении закачали фреон или что-то подобное. Вон, даже Самойлов, раздающий успокаивающие оплеухи своим неваляшкам, встревоженно посматривает за спину.

— ПРФПРХТЩКРПВТ! — прочитал что-то из нового Лифшиц и на мгновение задумавшись, закончил нетленку на мощной ноте, — ГЛВРХТЧКРТВПРХТ!

Не знаю, как на других, но на стену, к которой наш пиит пытался нежно прижаться своей небритой физиономией, его лирика произвела неизгладимое впечатление. В общем, сердце камня дрогнуло. В смысле, стена с остатками разрушенной картины затряслась, точно у неё началась лихорадка. Потом из левого верхнего угла в нижний правый побежала глубокая трещина.

Я тотчас отошёл, от греха подальше, к общей массе зрителей, наблюдающей за процессом с нарастающим экстазом. Даже на серой тупой морде Паши, оказавшегося рядом, я увидел нечто эдакое. Потом любвеобильный гоблин повернулся ко мне и сквозь треск и хруст я расслышало его вопрос:

— Эй, малахольный, это — какого хрена?

— Всё нормально, — пришлось повысить голос, чтобы крохотные ушки ущербного могли различить каждое слово истины. — Сейчас появится кролик, который отведёт нас в гости к Алисе. Должно быть заждалась, бедная девочка.

— Страна Чудес, говоришь, — ну, как же без Дианы? А улыбка у неё какая добрая» В Дискавери такую видел. Программа про акул, кажется. — Посмотрим на твою страну.

Процедура входа в Бездну не могла обойтись без фокусов. Трещина, разделившая стену, внезапно проросла тысячью тонких чёрных отростков, напоминающих нити паутины. Лифшиц быстро попятился, споткнулся и обронив блокнот, шлёпнулся на задницу. Хробанов вцепился в воротник мятого пиджака и попытался приподнять эксперта. Самойлов приказал своим приготовиться.