Бездна. Первые после бога
Шрифт:
– Ганзе-то какая выгода там продавать?
– Э, не скажи. За постой судна и мыто платить не надо, два дня пути до Великого Новгорода и столько же обратно выигрывают.
– Тогда почему местные купцы их там не встречают?
– А я разве так сказал? Почти всегда ждут. Перегрузят медь в тихой бухте – и все. Только не со всякими Ганза дело иметь станет.
– Почему?
– Разбойников и татей в тех местах много. Сам посуди: места глухие, купцы при деньгах. Потому наши купцы, новгородские, команды большие держат. Для защиты, значит. В городе купить-продать куда безопаснее.
– За совет спасибо.
Когда кожемяки уехали, к Михаилу подошел Григорий.
– Прости, хозяин, я слышал разговор. Что делать думаешь?
– Пока не надумал.
– Если к Ладоге пойти надумаешь, охрану в Новгороде не нанимай.
– Почему?
– Московитов в Новгороде не любят, да и неизвестно, кого в охрану наймешь. Новгородцы сроду драчливые да алчные были. Даже купцы у них с двойным дном. Днем он купец, а как добычу увидит, да еще если видаков поблизости нет – своего не упустит, силой отберет.
– Не знал.
– Странный ты, Михаил. К команде относишься хорошо, платишь вовремя, еду гнилую не покупаешь, и хватка торговая у тебя есть. А многих простых вещей не знаешь.
– Какой уж есть, – пожал плечами Михаил.
Он уселся на носу ушкуя – надо было переварить, обдумать услышанное. С одной стороны – медь можно купить здесь, в городе, без риска, но дороже. С другой стороны – можно отплыть в Ладогу. Так даже удобнее, и дешевле, и назад ближе возвращаться. Но опаснее, хотя потом прибыль больше будет. Вот и взвешивай на невидимых весах, что выгоднее.
Так ведь если он здесь купит, никто гарантии не даст, что его в Волхове или на Ладоге с грузом не перехватят. Впрочем, торговля – всегда риск прогореть или быть ограбленным.
Михаил поднялся.
– Все, решено, отплываем на Ладогу.
– Нас ведь с тобой пятеро всего, хозяин.
– Бог не выдаст, свинья не съест.
Они отплыли. Вода сама несла ушкуй к Ладоге. На рулевом весле стоял Григорий, а команда играла в кости – любимое развлечение путешествующих. Михаил же сидел на носу, обозревая берега. Карт в этом времени он не видел ни у кого, поэтому особенности местности, берегов, поворотов реки, а также отмели и удобные для ночевок места надо было запоминать.
С ночевками как раз легче всего. На берегу, в небольших затонах или заливчиках, виднелись выжженные места кострищ. Там ночевало уже не одно поколение купцов. И деревья были, чтобы костер развести и немудреную пищу сварить. Но эти рощицы угрозу таили, там до поры до времени лихие люди могли укрываться.
Далеко за полдень второго дня они добрались до Ладоги. Сегодня озеро выглядело спокойным, тихим. Даже не верилось, что здесь могут бушевать огромные волны.
Пока солнце не село, Михаил решил пройти немного вдоль берега, присмотреть удобное место для ночевки. И бухточка удобная нашлась, прикрытая со всех сторон высоким берегом и лесом. Когда ушкуй вошел туда, даже ветерка не чувствовалось, хотя на верхушках деревьев слегка шевелилась листва.
Михаил распорядился готовить ужин и достать оружие, чтобы было под рукой. Сам надел петли тетивы на плечи арбалета. При необходимости стоило только взвести «козьей ногой» арбалет
Они не спеша поели, на ночь выставили вахтенного на судне и спать улеглись не на берегу у костра, а на палубе.
Ночь прошла спокойно. Утром они снова развели костерчик, сварили кулеш. Самый молодой из команды, Митяй, вымыл и оттер песком котел.
Ушкуй вышел из бухты в озеро, повернул налево. Через четверть часа берег круто поворачивал, образуя мыс. И едва ушкуй повернул, держа путь вдоль берега, как команда увидела бой на берегу.
Сначала они не поняли, что происходит. К берегу приткнулось парусное судно значительно большее, чем ушкуй Михаила, – явно морское. А на самом берегу бегали, размахивали саблями, топорами и дубинами люди.
Подошли поближе. Судя по одежде, бой с местными вели чужеземные мореходы. На глазах команды Михаила происходил явный разбой. Отличить иностранцев было легко по их одежде. На голове – шапочки вроде беретов, короткие жилеты и короткие штанишки, на ногах – туфли с большими пряжками. Наши же были в длинных рубахах, штанах до лодыжек и сапогах.
Число сражающихся было приблизительно равным с каждой стороны – около полутора десятков. Еще трое убитых лежали на берегу.
Пока никто из сражающихся сторон ушкуя не увидел.
Григорий и его команда смотрели на Михаила, ожидая распоряжения. Лезть в чужую потасовку не очень хотелось, бой на берегу был серьезным – вон до смертоубийства дошло.
Наконец Михаил решился. Зло должно быть наказано. Грабят его же коллегу, купца, пусть и чужеземца. Не помоги он ему сейчас – потом в критической ситуации не помогут ему, Михаилу. И, честно говоря, Михаил не терпел несправедливости. Не вмешается он сейчас – потом неприятно будет вспоминать об этом инциденте, совесть не даст забыть.
– Высаживаемся! – скомандовал он слегка охрипшим голосом. – Татей бить беспощадно, чужеземцев не трогать.
А сам взвел арбалет.
Ушкуй ткнулся носом в берег. Григорий с командой покинули судно и ринулись к месту схватки. Михаил же, стоя на палубе судна, как на возвышении, хорошо видел картину боя.
Вот тот здоровенный детина с палицей, похоже – главная ударная сила разбойников. От него с трудом уворачивались двое чужеземцев.
Михаил прицелился разбойнику в грудь и выстрелил.
Детина, получив болт в грудь, замер на секунду, потом выронил огромную палицу, покачнулся и упал.
С тыла к разбойникам уже подбегал Григорий. Его люди воинственно размахивали боевыми топорами.
А Михаил снова взвел арбалет, наложил болт и стал выискивать достойную цель. Что-то мужчина, размахивающий саблей, активен. Что-то кричит, указывает рукой – не главарь ли шайки?
Еще учась в институте, на военной кафедре, Михаил для себя уяснил, что в первую очередь надо лишить противника командных пунктов и прервать связь. Он прицелился в предполагаемого главаря. Но тот постоянно двигался, то нападая на мореходов, то уклоняясь. Вот он на мгновение замер, и Михаил надавил на спуск. Болт вошел в левый бок главаря, и тот рухнул.