Шрифт:
Александр Силецкий
(Москва)
Бездомные страсти
Третьего октября 1937 года, в десять вечера, в дверь моей квартиры кто-то постучал.
– Да-да, - сказал я, - войдите. Не заперто.
Сегодня утром у меня испортился замок, я вызвал слесаря, чтобы тот поставил новый, но так и не дождался целый день. Может, теперь, наконец-то, - чем ведь черт не шутит!..
Однако дверь не шелохнулась.
Она только как-то странно поблекла, чуть засветилась, и вдруг прямо сквозь нее в переднюю шагнул элегантно одетый человек средних лет, невысокий, с усталым, болезненного вида лицом.
– Добрый вечер, - сказал он, приподнимая шляпу.
– Я - черт.
Ну-пу, голубчик, знаем мы эти хохмы, подумал я, выкладывай-ка все начистоту.
Да, по ведь как, КАК он вошел!..
Такого просто не бывает! В сказках разве... Да к тому же эти рожки... Там, на голове, под шляпой...
И тогда я, наконец, уразумел, что незнакомец и на самом деле мне не врет, хотя, быть может, чуточку и подвирает в чем-то, только получается все это у него красиво и, наверняка, он не оттуда, откуда вдруг могли нагрянуть каждый день...
– Ну вот, - улыбнулся гость, словно прочтя мои мысли, - теперь-то вы верите? Верите, правда?
– Верю, - согласился я.
– Вот и прекрасно, - обрадовался черт, - вы разумный человек. И не надо меня бояться. Еще никогда и никому по собственной воле я не делал зла - люди сами виноваты... Надеюсь, с вами мы не будем враждовать?
– Это было бы неплохо, - отозвался я, тщетно пытаясь унять в теле нервическую дрожь.
– Пустите меня переночевать, - сказал внезапно черт.
– Что?!
– Переночевать пустите, а?
– жалобно повторил черт.
– Да вы смеетесь!
– ахнул я.
– Где это видано...
– Кой раз в веки попросишь человека...
– вздохнул черт.
– Но зачем? У вас что, нет дома в преисподней?
– Дом-то есть... Да только... Мне нельзя возвращаться.
– Почему?
– Все-то вам, людям, разъясни!
– нервно дернулся черт.
– Не могу я рассказать сейчас! Это... опасно.
– Для вас?
– Для меня. И для вас тоже, если вы порядочный человек.
И тогда меня осенило.
– Простите, - сказал я, переходя неожиданно на шепот, - какой у вас в преисподней год?
– Вестимо, - так же шепотом ответил черт, не глядя на меня.
– Тридцать седьмой. От конца исторического счета.
– А-а, - сказал я.
– Пустите меня переночевать, - в третий раз попросил черт.
– Я завтра утром уйду, чтоб не причинять вам неприятностей.
– Куда же вы уйдете?
– испытывая беспричинную жалость к нему, спросил я.
– Да куда-нибудь. К другому человеку... потом к третьему... И так до тех пор, пока все это не кончится.
– А если это не кончится никогда?
– Кончится, - убежденно ответил черт.
– Когда никого не останется, кто что-то помнит, вот тогда и кончится. А может быть, и раньше... Мы никому сами не делаем зла. Это люди во всем виноваты.
– Вы тоже человек, - возразил я.
– Там, у себя в преисподней.
– Вот и страдаю, - заметил черт.
– Ладно, - сказал я, - оставайтесь. Места хватит.
– Благодарю.
– и черт как-то привычно принялся снимать пальто.
В половине первого, когда мы уже спали, в дверь послышался надсадный стук.
Несколько секунд мы с чертом испуганно переглядывались, потом я встал и вышел в переднюю.
Я сказал:
– Кого там черти несут среди ночи?
– хотя прекрасно понимал, как нелеп этот вопрос, и потому добавил: - Ну же, заходите. Дверь не заперта.
В переднюю вломились трое: наш дворник Рахимов, пьяный еще больше, чем всегда, милиционер и человек в штатском, в кепке с длинным козырьком, из-под которого выглядывал мясистый нос с некрасивой щеточкой усов.
– Собирайтесь, - приказал человек в штатском.
– Живее!
Они втроем разбрелись по квартире (как все нынче любят сувениры!..), а я пошел в спальню, чтобы одеться.
Бежать...
Пардон, куда?
К моему великому изумлению, черта и след простыл, или, может, он спрятался где-нибудь - не знаю, тогда его судьба перестала меня волновать.
Я оделся, и мы вышли из квартиры. Вещей я не взял - не велели.
Когда мы спускались по лестнице, дворник Рахимов, подгоняя, больно ткнул меня кулаком в спину и зло просипел: "У, буржуй, твою мать, догулялся, шайтан!", и я ничего не посмел ему возразить.
Через семнадцать лет я вернулся домой, снова стал работать по специальности, и, казалось, тот давнишний случай навсегда отошел в небытие.
Я уже почти забыл о нем.
По крайней мере попытался это сделать, чтобы на меня впредь не смотрели косо.
Как-то принято считать: людская память существует для забвенья.
Но вот третьего октября восемьдесят седьмого года в десять вечера я вновь сидел в своей квартире, наслаждаясь тихой сытой жизнью и предвкушая новые в ней перемены - к лучшему, конечно, не иначе!
– как вдруг в передней прозвучал раскатистый звонок.
Я открыл дверь.
На пороге стоял человек преклонных лет, элегантно одетый, с "дипломаткой" в руке.
Он шагнул в переднюю и приподнял шляпу.
– Добрый вечер, - сказал он.
– Я - черт.
Все же память - удивительная штука: несмотря ни на что, я узнал его сразу.
– Добрый вечер, - сказал я сухо.
– Вы - тот самый черт?
– Да, - ответил он и улыбнулся мне улыбкой преданного друга.
– Я так и не попался тогда. Хотя и мне жилось несладко. Потом, правда, все наладилось...