Бездомный в другом мире
Шрифт:
Здешний ареал обитания был для меня неизведанным приключением. За каждым поворотом скрывалась тайна: новое существо, растение. Целый магический мир лежал передо мной и само его открытие уже увлекало, с головой погружая в особенности.
Чего не скажешь о впереди идущих. Они скорее думали о том, как не отдать богу душу от усталости и монстров. Красота волновала их в меньшей степени, чем наше выживание. Но воинов можно понять. У них язык не повернется назвать наш путь приключением. Слово это несет характер чего-то детского, наивного, увлекательного. Но увлекательного в том, чтобы быть разорванным на
Лица покрылись пылью и грязью. Мы выглядели на редкость изможденными, каждый шаг тяжело отдавался в уставших плечах. Олаф все меньше налегал на флягу. Талдор почти не касался бороды, боясь запачкать ее сальными ручищами. Даже Кэтрин, всегда излучающая неистребимый запал, и та сникла. Меня спасало только то, что я как ребенок, восхищался всем, что видел впервые. Движимый любопытством, я чуть легче преодолевал то же самое расстояние, что и мой отряд. Но поддерживать такой темп, еще и со стремительно убывающими силами, было титаническим трудом. Мы даже заново распределили вещи между отрядом, чтобы облегчить груз дварфа и гнома. Трудные времена требуют радикальных решений!
Еще и все такие хмурые стали. Даже нескольких ободряющих слов не найдут друг для друга. Ну будто чужие, ей богу!
Надо взять ситуацию в свои руки. Кому как не мне поднимать дух команды?
— Тоже скучаете по покоям? — спросил я невзначай.
— Чего по ним скучать? — невозмутимо ответил Олаф.
— Ну как же, шелковые простыни на мягкой кровати, — напомнил я, разведя руками.
— Шелковые? У меня только льняные… — задумалась Кэтрин.
— У вас были простыни?! — удивился Талдор.
— У вас была кровать?! — воскликнул Олаф.
Весь отряд резко остановился, повернувшись ко мне. В глазах читался немой укор. Я уже пожалел, что поднял эту тему. Кто ж знал?
— Я думал подобная роскошь полагалась всем воинам, прошедшим арену…
— Комнаты действительно отличные, во всяком случае лучше тюремных камер. Но насколько хорошими они были у тебя? — Талдор подошел ближе.
— В целом, ничего особенного.
— Например?
— Золотые канделябры.
Талдор недовольно фыркнул. Каждый из нас провел ночь в разных условиях, но теперь мы все находились в лесу, где единственное удобство — двухместная палатка. Но и тут я оказался в лучшем положении, чем гном и дварф. Это их злило. Насупившись, они поправили рюкзаки на плечах и молча двинулись дальше.
Кэтрин смущенно улыбнулась, шагая впереди. Так мы и двигались — Талдор, знавший дорогу, Кэтрин, чья фигурка как магнит, приковывала внимание, и я, бредущий на последнем издыхании за Олафом.
Время шло, в таком состоянии мы едва ли могли дать кому-нибудь бой. Сама Кэтрин уже не могла восполнить энергию. Как бы ни старалась она сохранить запас, на случай внезапного сражения, долгий путь вымотал бы кого угодно, а мы все здесь не отличались спортивной комплекцией.
Олаф, несмотря на усталость, умудрялся достойнее всех переносить подъемы и спуски, редкие остановки, монотонность ходьбы. И все это без единой жалобы или утомленного вздоха. Может потыкать его палкой, проверить живой ли он вообще? Иногда я даже замечал, что он напевает себе под нос. Щеки его становились пунцовыми, а глаза приобретали характерный блеск.
Глядя на него, ноги тряслись, но продолжали нести меня вперед. Если уж гном справляется с такими нагрузками, еще и таская на себе рюкзак весом с меня, то мне нельзя тормозить отряд. Я шел последним, но как минимум не отставал, что уже было немало. Особенно если учесть, что моя физическая подготовка оставляла желать лучшего.
Кто же знал, что в будущем в ней появится такая необходимость? Может, я бы тогда по улицам больше бегал, чем ходил, да пресс на скамейках отрабатывал! Зато теперь в этом недостатка не было, тренируйся как хочешь: бегай по пересеченной местности, перепрыгивай корни деревьев, уклоняйся, приседай, разминайся в битве с монстрами. Физкультминутка с перерывами на сон.
Волей-неволей и я начинал учиться премудростям жизни. Ошибки конвертировались в опыт.
* * *
Остановились на привал глубокой ночью, когда уже ни ноги не тащили, ни глаз не различал куда держать путь. Выбрали место на широкой поляне. Поставили палатки, разожгли костер, достали сухпайки, словом, подготовились к тому, чтобы немедленно заснуть коротким сном, а на утро двинуться дальше.
Вот только вместо того, чтобы сразу лечь, решили немного погреться у костра.
И чтобы упрочить результат, как выразился Олаф, отхлебнули из его фляги, передавая по кругу. По горлу разлился холод, который, добравшись до желудка, воспламенил все внутри. Я чуть ли не огнем выдохнул после первого глотка. Сморщившись и протянув флягу перед собой, почувствовал, как нежные пальчики Кэтрин ее подхватили. Пламенная жила, казалось, была еще мощнее, чем в таверне с Зигфридом, и я едва сдержался, чтобы не зайтись кашлем. Олаф улыбнулся. Его напиток всем пришелся по вкусу.
Принимая флягу последним, он не завершил круг, как мы полагали, а продолжил его, дальше передавая напиток. Пропустив мимо ушей отказы, он таки запустил свой механизм, и вот мы уже поддержали третий круг, все больше входя в кураж.
Согретые у костра, разморенные усталостью, воодушевленные речами, мы делали глотки пламенной жилы, пока сами не заметили, как опьянели.
Мир перед глазами кружился. Земля с небом менялись местами. Внутри все вспыхивало, гасло, переворачивалось и взлетало ввысь, а я сидел с глупой улыбкой и на глаза наворачивались слезы. Мне было очень хорошо. И пусть я был не в состоянии сражаться с нечистью, меня это совсем не волновало. Душой и телом я отдыхал.
Красивые глаза Кэтрин улыбались, притягивая волнующим блеском.
Пошатываясь, направился к ней. Обогнул бревно, на котором сидел, неровным шагом приблизился к девушке. Протянув руку, погладил ее мохнатые ушки, чем вызвал бурю эмоций как у нее, так и у всех сидящих. Кэтрин смутилась. Щеки залил алый румянец. Она молча смотрела на меня, пока я, безуспешно пытался в чем-то признаться. Я смутно понимал, что говорю. Остальные не понимали вовсе. Последняя попытка иссякла, когда я, ища поддержки у неба, воздел руки, не рассчитал центр тяжести и вместо того, чтобы дотянуться до звезд, повалился на землю.