«Бежали храбрые грузины». Неприукрашенная история Грузии
Шрифт:
В конце концов, Александру пришлось куда труднее, чем Восстановителю или Блистательному. У него за спиной не было ни многолюдных пассионарных областей, ни даже заботливых, всегда готовых помочь ильханов. Только горечь поражений деда и отца. Плюс страна-руина. Да еще Иванэ Джакели, атабаг Самцхе, решивший, что пришло время вспомнить о том, что меньше сотни лет назад его княжество было независимым. И никаких союзников, потому что мамлюки далеко и могут помочь разве что добрым словом, а скукожившейся до предела Византии и кукольному Трапезунду кто бы самим помог. А вокруг – сплошные туркмены. Впрочем, у хорошего хозяина все к месту. Коль скоро именно непокорная, почти отложившаяся Самцхе была самой богатой областью страны, именно она, а не разоренные до упора «царские» земли и притягивала взоры Черных Баранов. Так что достаточно было вовремя не помочь – с железной отмазкой, что, дескать, сил нет, – и наглый атабаг был наказан теми самыми туркменами. После чего уже ничего не стоило поймать сепаратиста и посадить под замок, заодно дав урок мегрельским Дадиани, абхазским Чанба-Шевашидзе и прочим «этническим» князьям Западной Грузии, все правильно понявшим и переставшим шуршать. А когда в 1420-м еще и умер (все смертны) Кара-Юсуф, все стало настолько хорошо, насколько вообще может быть хорошо при таком раскладе. Дети грозного туркмена, естественно, не поладили, младший сын Джахан объявил себя вассалом дома Тимура, а старший, Искандер, ничьим вассалом быть, естественно, не желавший, начал искать надежных союзников и быстро обнаружил, что надежнее грузинского тезки нет никого.
Капитуляция
Короче,
Печально, но и смешно читать современных грузинских историков, утверждающих, что «Александр предложил Шахруху мир и отправил на переговоры своего сына Деметре». Нет, все понятно, но все же истина прежде всего: это была капитуляция, вымоленная с трудом и подписанная на условиях, продиктованных сыном Тимура, взамен всего лишь пообещавшим, что Джахан будет вести себя чуть лучше. Неудивительно, что все, чего удалось достичь за четверть века, схваченное на живую нитку, поползло по швам. Не видя смысла подчиняться неудачнику, вновь охамели власти на местах, начиная с той же Самцхе и кончая мелкими владениями, ранее не смевшими звучать, а сил прижать непокорных к ногтю не было никаких: после вторжения царская дружина численностью уступала многим княжеским. Отчаянная же попытка укрепить систему, введя по образцу старой Византии институт соправителей, ситуацию только усугубила. Сыновья Александра, юноши способные и отца уважавшие, оказавшись в положении «младших царей» (Деметре в Картли, Георгий в Кахети), очень скоро, как это обычно и случается, попали под влияние местной знати и начали лоббировать региональные интересы, мало интересуясь проблемами «федерального центра». И… Не станем судить строго, у каждого человека есть некий предел, за которым кончаются не силы, а вера в себя. К тому же он был стар. В 1442-м Александр I отрекся от престола и постригся в монахи. А спустя год умер. Чего, видимо, давно хотел.
Патриоты
После ухода из политики старого царя единственным, что еще сдерживало распад страны, была необходимость защиты от Джахан-шаха, считавшего союзников пропавшего брата личными врагами. Все понимали, что с этим врагом можно бороться, но только вместе, а не то будет как при Тимуре, а новый царь, Вахтанг IV, к тому же слыл неплохим воином и талантливым полководцем, так что в тяжелые минуты на его зов приходили. В итоге попытка Черного Барана поиграть в Железного Хромца сорвалась. Когда он организовал большое нашествие, грузинское войско встретило его на юге, около Ахалцихе, и так дало по ушам, что шах ночью, не продолжая боя, увел армию прочь. Однако царь Вахтанг умер, просидев на престоле всего четыре года, а его брат Георгий VIII никакими талантами не славился. Тем не менее с вещами на выход никто не спешил. Уж больно момент был непростой. Как раз в это время османы сжимали удавку на шее Константинополя, а в мае 1453 года и взяли его, раз и навсегда покончив с Византией. Среди многих тысяч убитых оказалась и дочь царя, невеста последнего василевса Второго Рима. Опасность ситуации была ясна даже идиотам, к тому же один за другим обрывались торговые пути, лишая Грузию, живущую на три четверти за счет транзита, большей части доходов. А из союзников, не говоря о жалком Трапезунде, имелись только туркмены из союза Белых Баранов, враждовавших с Черными, но эти бараны кочевали слишком далеко, аж в Ираке, да и, ежели честно, были хороши только издали. Вся надежда была только на то, что Европа поможет, тем паче что Запад и вправду засуетился. В Тбилиси появился кардинал Луиджи Болоньели, нунций папы Пия II, с целью на месте выяснить, что такое Грузия вообще и может ли она интересовать инициаторов потенциальной круазады. «О да!» – кричали грузинские князья, клянясь именем Господа, что готовы выставить сто, двести, триста тысяч латников, – как только «франки» придут. Лишь бы те пришли. Вполне удовлетворенный услышанным, нунций, однако, предложил Георгию VIII отправить посольство для конкретного разговора. Что и было сделано. Полномочные послы поехали в Европу, встретились со всеми заинтересованными и не очень заинтересованными лицами, от венгерского короля и императора Священной Римской империи до папы и миланского герцога, побывали даже на коронации короля Франции, но домой вернулись в полной уверенности, что круазады, скорее всего, не будет.
Смысла в совместной жизни не видел уже никто. Даже Джахан-шах уже не был такой страшилкой, как раньше, – его все больше щемили усилившиеся Белые Бараны. Они, правда, тоже горазды были пограбить, даром что считали себя союзниками, но делали это без зла, сугубо добычи ради, даже стараясь поменьше разрушать, так что строить идеологию на борьбе с ними не получалось. Самцхе, четверть века назад с грехом пополам вразумленная Александром, уже не платила налоги и выставила на своих границах вооруженную стражу, пинками гнавшую тбилисских уполномоченных. Примеру атабага последовал и Баграт Багратиони, наследственный правитель Западной Грузии из рода Давида Нарина, некогда лишенного короны Блистательным. Формально они еще признавали Георгия VIII сюзереном, но лишь потому, что «франки» желали говорить с Грузией как с единым целым, когда же стало ясно, что Европа блефует, нужда в политесе исчезла. В 1463-м Баграт, разгромив войска Георгия под Чихори, официально объявил себя царем независимой Имерети. Спустя два года, когда Георгий, разбитый при Паравани атабагом Кваркваре, тоже провозгласившим суверенитет, оказался в самцхийском плену, самозваный имеретинский царь занял Тбилиси, при живом монархе короновавшись царем всей Грузии. Однако, видимо, на волне головокружения от успехов, сделал крупную ошибку, потребовав присяги и от Самцхе, после чего атабаг Кваркваре коварно отпустил на свободу не только Георгия, но и его племянника Константина, сына картлийского «малого царя» Деметре.
И не прогадал. Князья и князьки Восточной Грузии вовсе не были рады нашествию западных братьев с их не всегда понятным языком и безразмерными претензиями, так что Георгия радостно приветили в Греми, где он раньше был «малым царем», где он и осел, объявив Кахети независимым царством, а себя Георгием I Кахетинским, Константин же без труда занял Тбилиси, естественно, тотчас по всем правилам короновавшись в качестве Константина II, царя всей Грузии. Что, разумеется, крайне не понравилось Баграту, желавшему везде царствовать и всем володети, но, поскольку опоры в Восточной Грузии у него не было никакой, имеретинский царь подложил сопернику большую свинью, расколов грузинскую церковь, являвшуюся последним гарантом пусть эфемерного, но все же единства. Сделано было тупо, грубо, безо всяких соборов и богословских закорючек, зато эффективно: Баграт просто арестовал Михаила, патриарха Антиохийского, аккурат в то время христарадничавшего в Грузии, и приказал ему рукоположить архиепископа Кутаиси в патриархи-католикосы «всея Лихт-Имери и Абхазети», а также обосновать этот акт научно. Абсурдность заказа старому греку, безусловно, была очевидна, но, видимо, очень уж хотелось вырваться из лап явного психопата. Так что на свет очень быстро появился трактат «Заповеди веры», где доказывалось, что, поскольку Святой Андрей принес Свет Христов в Колхиду на три века раньше, чем Святая Нино в Иверию, то, следовательно, западногрузинская церковь должна быть самостийной. Заказчик был доволен, иерарх, получив свободу и скромный гонорар, бежал восвояси быстрее лани, а то, что половина грузин на три с лишним века, аж до прихода русских, оказалась в духовном подчинении у самосвятов, судя по всему, никого особо не взволновало.
Агония
Ну и все. Верить в смерть единой Грузии все еще не хотел разве что федеральный центр в лице Константина II. Когда в 1478-м сепаратист Баграт VI ака (в Имерети) Баграт I, наконец, скончался, он, воспользовавшись разногласиями наследника Александра I с князьями Мегрелии, Абхазии и Гурии, пришел в Кутаиси, дал им все права, которые они хотели иметь, а взамен был признан сюзереном. Вслед за тем ему удалось убедить еще одного Александра I, сына уже умершего Георгия то ли VIII, то ли I, считаться «малым царем» Кахети. Чистая формальность, показуха, не более, но все-таки костюмчик кое-как снова сел, и сколько-то лет еще, наверное, сидел бы, не попытайся Константин II наехать на атабага Самцхе, ни о какой форме зависимости слышать не желавшего. Мозгов, однако, не хватило. Так что Кваркваре Джакели пришлось вставлять их тбилисскому мечтателю в битве при Арадети летом 1483 года, по итогам которой у Константина надолго не стало армии. После чего Александр, сын Баграта, вернувшись в Кутаиси, без особого труда убедил солидных людей, что он, коренной имеретинец, лучше чужаков с востока, даже по-мегрельски, тем паче по-свански не говорящих, а права их племен будет признавать и во внутренние дела не лезть. Параллельно быть «малым царем» надоело и Александру, сыну Георгия. Теперь Константину оставалось только давить на совесть. В 1490-м он, пользуясь правом пусть формального, но все же царя пока еще всей Грузии, созвал в Тбилиси Диди Дарбази – Собрание всех хотя бы сколько-то уважаемых в стране людей всех сословий, вплоть до горских старейшин. Сделал доклад – красивую речь об идеалах, единстве нации, прутьях, которые по отдельности ломать легко, а пучком никому не под силу. А потом спросил: что делать? Как сообщает летописец, мудрые старцы единогласно посоветовали царю смириться и признать уход мятежных регионов, положившись на то, что «время все рассудит».
Глава X. Развод и девичья фамилия
С чистого листа
Все счастливые семьи, как известно, счастливы одинаково, каждая несчастная семья несчастлива по-своему. То есть сперва, сразу после развода, элитам бывших провинций единой Сакартвело, а теперь суверенных (и почти суверенных) монархий, жизнь показалась окончательным медом. В самом деле, никакого федерального центра с его претензиями на арбитраж, зато масса новых вкусных вакансий вокруг новых самостийных корон. Однако отрезвление пришло достаточно быстро. О Западной Грузии говорить пока не будем, что же касается двух восточных царств, Картли и Кахети, то судьбы их сложились хотя и хреново, но все-таки по-разному, в соответствии со взглядами правителей на жизнь. В Кахети, например, Георгий (бывший VIII всея Грузии, а по-местному I), учтя ошибки отцов-дедов, провел административную реформу. Крупные области разделил, губернаторы стали сменяемыми и потеряли военную власть, отданную епископам, детей не имевшим, а потому менее опасным. Так что Александру I досталось хорошее наследство. Да он и сам был спокойный, без амбиций. Когда добрые друзья Белые Бараны, побив, наконец, злых недругов, Черных Баранов, сами стали проблемой № 1, драться, как картлийский коллега, не стал, а поехал к их вождю Узун-Хасану, поклонился в ножки и признал себя «сыном», уговорив «отца» грабить только непокорную Картли, а покорную Кахети не трогать. То же самое повторилось, когда после Узун-Хасана главным Бараном стал Якуб-бек, хотя новый «отец» был годами крепко младше. Параллельно царь в 1481-м, а затем в 1483-м отправлял посольства в Москву, к Ивану III, ставя его в известность, что вот, мол, великий государь, есть у тебя на далеком Кавкасиони такой Шурик, вернейший твой холоп в душе, мечтающий быть таковым и по факту. Москва, понятно, особо помочь не могла, но денег оба раза послала, как тут не послать. В общем, все было путем. Когда же к 1500 году среди соседних ханов объявился напористый и бойкий Исмаил Ардебильский, туркмен не любивший, как злостных конкурентов, Александр по секрету от Якуб-бека послал сына Деметре в Ардебиль, признав себя «сыном» еще и Исмаила. Короче, знал свой шесток и жил по средствам. В отличие от Константина II Картлийского, долго еще не понимавшего, что он уже не «всея» и тосковавшего по былому величию, восстановить которое никак не получалось, несмотря на переписку с мамлюками и даже посольство в Европу, где его проблемы, как ни странно, никого не заинтересовали. В итоге страна, в отличие от спокойной Кахети, горела ежегодно. Полегчало лишь после смерти Якуб-бека, да и то потому, что сироты выясняли отношения. А потом Исмаил наконец покончил с Баранами и стал шахом Ирана, а оба грузинских царства – его покорными, привилегированными вассалами.
Настало самое время выяснять отношения. По крайней мере, на взгляд Константина: он полагал, что Кахети идет ему куда больше, чем кузену, и в 1505-м, умирая, завещал замысел сыну, Давиду X. Александр Кахетинский с такими планами был категорически не согласен, но, к сожалению, с головой уйдя в труды на благо страны, совершенно выпустил из рук старшего сына Георгия, судя по всему, явного психопата, любившего, вопреки запретам отца, время от времени пограбить Картли, только и ждавшую повода для нападения. Наследник, даром что псих, сильно опасался, что право на корону передадут брату, бесился и, наконец, в 1511-м, поругавшись с отцом во время семейного ужина, абсолютно неожиданно для присутствующих, убил отца, а брату выколол глаза и выгнал на все четыре стороны. Вслед за тем, разумеется, осчастливив подданных собой под именем Георгия II или (в народе) Ав-Георгия, Георгия Злого. Теперь кусать Картли ему никто не мешал, на чем парень и погорел: в 1513-м его поймали, закрыли и, похоже, удавили, а Кахети таки ушла под Тбилиси.
Но ненадолго. Когда в следующем году персы впервые столкнулись с турками и шах потерпел поражение, картлийский царь, решив, что Исмаилу кранты, повел себя по-хамски, напав на иранские владения. Турки, однако, войну продолжать не стали, их в этот момент куда больше интересовал Египет, а шах, полностью оклемавшись, в 1518-м пришел в Картли разбираться. На счастье страны, геройствовать Давид X не стал, покаялся и вымолил прощение ценой отказа от льгот. Однако Кахети потерял: тамошние вельможи, вовсе не хотевшие подчиняться чужакам-тбилисцам, извлекли из рукава и короновали царевича Левана, сына Ав-Георгия, а карательную экспедицию в 1520-м разбили при Магаро. Давид разозлился всерьез, но кахетинцы, понимая, что сил маловато, успели наябедничать Исмаилу. Шах, естественно, не преминул помочь смирным вассалам против буйного: в 1520-м персы пришли вновь, без боя (царь сбежал) заняли Тбилиси, поставили гарнизон, построили мечеть. Лишь пять лет спустя, после смерти Исмаила, Давид вернулся в столицу. После чего срочно постригся в монахи, причем наследовал ему не сын, как полагалось бы, а брат Георгий IX, к которому у персов претензий не было. И только еще два года спустя, когда все устаканилось, Луарсаб смог сесть на трон – на копьях воинов тестя, имеретинского царя Баграта III, и, конечно, не даром.