Беженцы и победители
Шрифт:
Владя отдал распоряжение собраться всем в лесу возле оврага. Быстро осмотрев штабное имущество, он забрал с собой списки личного состава батальона, журнал боевых действий, шифры, карты, донесения, приказы, рапорты. Это не должно было попасть в руки гитлеровцев. А все, что нельзя унести, он приказал поджечь, в том числе и машину с оружием и боеприпасами.
Тем временем в село ворвались фашистские танки и Владя со своей группой оказался в окружении. Оценив обстановку, он пришел к выводу, что через овраг идти не стоит — у большинства просто не хватило бы для этого сил. Он сориентировался
Им таки удалось вырваться из окружения. И немаловажную роль в их спасении сыграла буссоль Яроша. С той поры Владя уверовал, что она приносит счастье. Так, может, она и к родному дому его приведет? Впрочем, уцелел ли этот родной дом? И живы ли еще отец и мать? И жив? ли та девушка которой он, прощаясь, сказал «До свидания»?
Было почти десять вечера, когда Владя нашел наконец хатку — к его удивлению, уцелевшую в этом аду. Его приветствовал худощавый майор с интеллигентным лицом, начальник дивизионной разведки. С этой минуты им предстоит сотрудничать…
— Пошли, ребята! — решительно говорит младший лейтенант, назначенный командиром разведывательной группы.
Группе поставлена задача разведать участки вероятного прорыва обороны противника.
Ярко светит луна. Неутомимо шелестит сухой травой поднявшийся к ночи ветер. Разведчики проходят передний край стрелкового полка, потом его охранение, откуда в последнее время поступает весьма скудная информация.
— Что-нибудь заметил, Федя?
— Да вроде все спокойно, товарищ младший лейтенант.
Разведчики продвигаются дальше, к рубежу, где их должна прикрывать артиллерия. Здесь они останавливаются и начинают вести наблюдение. Здорово мешает ветер, да и свет луны на руку немцам.
Усилием воли Владя пытается отбросить нахлынувшие вдруг на него воспоминания о другой ночи, но ему это не удается. Та же луна светила тогда над Лужницей, притоком дорогой сердцу каждого чеха Влтавы. Скала, нависшая над рекой, отбрасывала тень на левобережье и хорошо защищала от ветра. А они сидели в лодке и наслаждались музыкой Гершвина.
Забывшись, Владя едва слышно начинает насвистывать знакомую мелодию.
— Тс-с!
Владя сразу спохватывается и пристально всматривается в даль — туда, где начинается лес, но ничего подозрительного не замечает.
Через некоторое время младший лейтенант подает сигнал и разведчики ползут в сторону опушки леса. Ветер усиливается, затрудняя дыхание, да и ползти вниз с холма совсем нелегко. Но вот наконец и опушка леса. Здесь ветер шумит в кронах деревьев, а внизу, где лежат и вслушиваются в ночные шорохи разведчики, тихо. С северо-запада наползают тучи, закрывая доставившую им столько неприятностей луну.
После полуночи со стороны леса вдруг доносится легкий шум. Две группы гитлеровцев, одетых в маскхалаты, выходят из леса и скрываются в высокой траве. Вероятно, это вражеская разведка. Она направляется в сторону холма. Отчетливо слышится хруст сухой травы. Разведчики разворачиваются и ползут обратно. Добравшись до середины холма, они останавливаются и прислушиваются. Кругом тишина. Видно, немцы что-то заподозрили и теперь выжидают.
Слева опять раздается шорох. Не успевают разведчики вздохнуть с облегчением, как шорох вновь прекращается. Судя по всему, у вражеских разведчиков сдают нервы. Владе представляется, как они лежат в каких-нибудь тридцати — сорока шагах и тоже настороженно прислушиваются. Вот немцы опять поползли. Разведчики неотступно следуют за ними, только немного правее, Вскоре немцы останавливаются.
Командир выпускает красную ракету, и сразу с переднего края открывает отсекающий огонь советская артиллерия. Басовито ухают снаряды, глухо рвутся мины. На рассвете немцев окружают и берут в плен.
Уже два дня развивается наступление на Киев. Немцы сопротивляются с таким упорством, что его темпы оказываются не столь высокими, как это предусматривалось первоначальным замыслом. Но вот чехословацкие воины оставляют позади тот район, куда десять дней назад Владя ходил вместе с советскими разведчиками на задание. Позади и минные поля. На одном из таких полей погиб позавчера офицер связи поручик Костя Гибнер.
Еще утром, перед тем как отправиться с донесением командира бригады к командиру 51-го стрелкового корпуса генерал-майору Авдеенко, он обратился к ротному Ланде с просьбой:
— Приготовь сегодня гуляш из конины, лучше из мякоти.
— Когда примерно вы вернетесь, пан поручик?
— А что?
— Чтобы знать, к какому времени гуляш приготовить. Ведь самое главное — чтобы приправа не перестояла.
— Жди часов в шесть…
А к полудню пришло сообщение, что поручик Гибнер подорвался на мине.
Роты занимают исходные рубежи для атаки на направлении главного удара.
Незадолго до этого полковник Свобода наносит на карту разграничительные линии и пять рубежей, которые бригада должна взять с боями в течение дня, чтобы выйти к окраинам Киева. Общая глубина обороны противника позавчера утром составляла примерно четырнадцать километров. Ожидается, что особенно упорно немцы будут сопротивляться на подступах к городу.
— Главнокомандование Советской Армии поддержало меня: мы пойдем в бой на главном направлении, — говорит в заключение Свобода и, хитро прищурившись, поднимает указательный палец. — На главном направлении, — повторяет он. — Ясно?
— Ясно, пан полковник, — слышится в ответ.
Штурмовики из резерва командующего фронтом пролетают над передовой. Это сигнал к наступлению. Теперь вперед, ребята!
Саперы во главе с Вашеком Коваржиком быстро разминируют подходы и спускаются в противотанковый ров. Там они закладывают взрывчатку и подрывают ее — края рва оползают на дно. Несколько взмахов лопатами — и переход почти готов. Атака набирает темп.
Противник отходит к городу. Откуда-то слева доносится стрельба — очевидно, из расположения второго батальона, который заметно отстает.