Безликий

========== Предисловие ==========

Мрак окутывал помещение, черной дымкой висел над домом. Почти что ослеплял находящихся в комнате людей, которые, держа свои палочки, в ступоре стояли, пытаясь увидеть хоть что-то.

— Я знаю, что это твоих рук дело, Маркинсон, — холодно проговорила она, не в силах разглядеть собственной руки, которой только что взмахнула перед лицом.

Мрак был неестественным — до невозможности темным, каких не бывает на свете. Даже самая страшная ночь в мире, когда нет звезд, не появляется на небе луна, и то была светлее. И как-то поприятнее, теплее.

— Нет, моя уважаемая, не моих, — прошептал старик, держа перед собой палочку. Ухмылка не сходила с его старого лица, покрытого морщинами.

Она едко хмыкнула.

Не твоих. Ну конечно же. Половина Англии знает, что ты — один из лучших алхимиков страны, творящий свои собственные зелья, растворы и прочую химию, которая вызывает погодные изменения. Но в этот раз нет, не ты напустил непроглядную темноту, которая почему-то еще была и оглушающей — Гермионе казалось, что она слышит только собственное дыхание и писклявый голос старика. Хотя в комнате находилось десять человек.

— Если ты сейчас же не уберешь эту темноту и не признаешься в содеянном, ты же знаешь, мне придется убить тебя.

Они стояли здесь уже битый час, не сдвинувшись с мертвой точки. Дело в том, что Мартин Маркинсон был не только алхимиком, а еще, ко всем его изобретениям, которые мешали Министерству, сторонником Темного лорда. Пожирателем смерти он не являлся, да и сам Волан-де-Морт давно погиб, но он преследовал его идеи и считал, что должен покончить с главной целью Великого волшебника – править миром и истребить мусор вроде грязнокровок, сквибов и предателей крови. За его плечами уже было десять убийств.

Вернее, так считало Министерство. Ни одно из них не было доказано и подтверждено фактами – это почти что делало Мартина невиновным. Были улики, какие-то слабые доказательства, но Маркинсон всегда имел пару-тройку адвокатов, которые полностью опровергали любые попытки обвинить его.

Но этот раз был другим. Мартин потерпел крушение — убив маленькую девочку, чья кровь не была чистой, он не заметил одного свидетеля. Это был мужчина лет тридцати, который тут же пошел в Министерство магии. Одни из главных авроров страны через пять минут уже стояли в доме Мартина, наставляя на него палочки. Они привели с собой дементоров, но Маркинсон отличался особым умом — несколько лет назад он сотворил зелье, которое останавливает этих тварей. И вот, рассыпав его вокруг дома, он обезопасил себя от них.

Почему они стояли в его доме битый час? Потому что вначале Мартин упирался и говорил, что ни на какой суд он не поедет. Его нельзя было вытащить даже под угрозой смерти. А затем раз, и свет погас во всем доме, где никто ничего не мог видеть — настолько здание погрузилось во мрак. Видимо, убийца надеялся сбежать оттуда, выигрывая время, однако он забыл, что дементоры находились совсем рядом. Это завело его в тупик. Пусть авроры и не видели ничего, скрыться он все равно не мог.

— Ты, моя дорогая маленькая дрянь, ведь тоже? — смеющимся голосом спросил Мартин, облизав губы.

— Тоже что?

Грязнокровка? Не достойна быть волшебницей?

Называйте, как хотите. Ей было все равно.

— Грязнокровка, — старик рассмеялся так ужасно, что, показалось, с его рта вылетают капли яда.

— А ты — убийца, — прохладно заметила Гермиона. — И если ты сейчас же не согласишься идти с нами, я убью тебя немедленно, клянусь.

— Если уж ты решила перейти на личности, то давай посчитаем, сколько людей убила ты, паршивая девчонка?

Вопрос был стоящим. Над ним можно было задуматься, потому что, на самом деле, Гермиона не смогла бы и на пальцах пересчитать, сколько трупов было за ее плечами. В этом Мартин был прав. Однако она уничтожала бывших Пожирателей, приспешников Волан-де-Морта, убийц.

Да, это еще и было ее профессией — аврор-киллер. Таких в стране было всего пять. Это была самая высокооплачиваемая работа, которую мечтали получить почти все волшебники; однако она была полна опасностей, которые тяжелым грузом висели на плечах Гермионы каждый день.

Стала она аврором-киллером (хотя она предпочитала себя называть просто аврором) не из-за денег. Просто в один месяц, когда она лишилась всего и всех — семьи, Рона, Гарри и многих школьных друзей, — жизнь потеряла смысл. Это было что-то вроде бесполезной траты своих дней, пока она не решила продолжить начатое дело — очистить мир от Зла. И пока что ей это хорошо удавалось.

— Много, Мартин. И тебя я стороной не обойду, — уже бы не обошла, если бы не этот чертов мрак. Он успел осточертеть за эти тридцать минут, что они просто стояли в доме.

Вообще, она все еще надеялась на то, что старик признается в своем убийстве и мирно последует за представителями Министерства. Однако эта надежда таяла так же быстро, как и мысль о том, что этот мрак когда-то да пройдет.

Еще пятнадцать минут назад второй аврор-киллер Марк, который так же являлся недодругом Гермионы, предположил, что они в ловушке. Это, знаете ли, не слишком порадовало, считая с тем, насколько Мартин был умным и хитрым.

— Обойдешь, дорогая, — и вновь омерзительно рассмеялся. Но смех его не смог перекрыть шума в конце комнаты – кажется, старик задел что-то ногой.

Гермиона мгновенно обернулась на шум, выставляя палочку вперед. На мгновение ей даже показалось, что она видит очертание Мартина, цепко вцепившегося в дверную ручку.

Это и есть твой план? Попытаться сбежать?

— Еще один шаг, Маркинсон, и ты действительно распрощаешься с жизнью! — крикнула она, в мгновение ока преодолев то расстояние, что было между ними.

Ее пальцы схватились за край его кожаной куртки, когда холодный голос равномерно сказал:

— Авада Кедавра.

Девушка инстинктивно отскочила в сторону, выпуская куртку из рук. Она не видела ничего — лишь услышала, как мертвое тело падает перед ее ногами. Однако далеко в сознании ей показалось, что Мартин тихо, словно в предсмертных конвульсиях, прошептал: «Стив».

— Малфой! Это было мое дело! — зло пробормотала девушка, присаживаясь около Мартина — тот больше не дышал.

— Мне плевать, Грейнджер. Ты настолько тупа, что даже не знаешь о том, в какой ловушке вы были, — язвительный голос стал приближаться.