Безликое Воинство
Шрифт:
— Тут вы заблуждаетесь, магистр, — возразил ему профессор Хиги. — И ваше заблуждение, вынужден заметить, довольно типично. Нет, всё как раз наоборот: смоделировать эмоциональное мышление, так же как и присущую ему обыденную логику, проще всего. Несложно создать андроида, который не только будет выглядеть как человек, но и обладать исчерпывающим набором чувств и адекватным социальным поведением. При желании могу найти для вас примеры дружеских или любовных связей между человеком и андроидом, которые настолько богаты изысканными страстями, что достойны отражения в высоком искусстве. А вот интуицию — то есть познание через непосредственное восприятие истины — адекватно смоделировать невозможно, теория систем этого не позволяет. Интуиция даёт человеку чувство истины, она содержит память его души о будущем, она источник творческих способностей и духовного роста. Мы технически не в состоянии создать духовное начало жизни,
— Ну вот, вы сами мне признались, глубокочтимый профессор, что машины могут быть расчётливы и хладнокровны, и даже пылки и страстны, но им недоступно чувство истины. Разве удовлетворение какой-нибудь прихоти или похоти может сравниться с наслаждение души, озарённой светом познания?.. К тому же, перед моим взором ещё не померк мрачный образ возничего Эрис, что привиделся мне в погребённом под прахом звёзд зловещем наследии погибшего человечества…
— О чём это вы? Об архиве резервных копий на Селене?
— Именно о нём! После моего последнего визита в Светлые Чертоги, если помните, как вы исправили тогда мой несовершенный корабль, я дерзнул, совместно со сподвижниками, с целью уточнения некоторого рода сведений, почёрпнутых из сочинения, найденного в одном из забытых археонов, направиться прямиком к щиту Ареса, а после него, и при том неоднократно — на Селену, изъязвлённую обширными ямами от падения небесных камней. Именно там, на краю сияющего глаза ночи, в одной из этих ям мы, наконец обнаружили означенное наследие и уяснили для себя истинных виновников погибели прошлого человечества. То были машины! Но даже не они как таковые стали прямой причиной космической катастрофы… И как только могли дурные умы додуматься до подобного кощунства: себе на погибель люди не только создали машины настолько многосложные, что не хватило бы и вечности, чтобы пересчитать все составляющие их части, но также измыслили для них поддельный логос, на котором те машины могли думать и общаться между собой. Разве возможно вообразить себе большую мерзость, чем когда наделённые извращёнными умами люди в свой черёд наделяют подобным разумом хитроумно сработанные ими машины?!. Так одна лишь ошибка в машинном слове сгубила всё прежнее человечество! И если новые дурные умы, которыми в щедром избытке располагает нынешнее человечество, распечатают этот пифос Всеодарённой, к ним попадёт нечто в высшей степени роковое — лишь только мы уяснили это, тот час же без жалости истребили всё, что так или иначе относилось к означенному логосу машин, а заодно и то, что могло способствовать воссозданию древних смертоносных орудий. Благо книги были разложены по сундукам в соответствии с категориями, а сундуки те соответственно помечены, так, что достаточно было лишь вынести их и выбросить вон. На оставшееся же наследие мы наложили заклятье неразумения… Успели мы вовремя! Ведь не минуло и двух лет, как их изыскатели впрямь нашли и обрели то зловещее наследие и, нисколько не смущаясь печальным опытом предшественников, принялись активно вывозить его на Гею и там осваивать. Однако теперь, запечатанные надёжным заклятьем и лишённые богопротивных душ, смертоносные машины рокового наследия стали не более, чем бесполезным сором.
— Подходы к программированию тех устройств, о которых вы говорите, и наших андроидов принципиально различны. К тому же, вы не учитываете разницу в уровне технической культуры. Да и опасность тех машин вы явно преувеличиваете…
— Это не подлежит с моей стороны ни малейшему сомнению, а именно, что ваша культура в данной области всесовершенна в той же превосходной степени, что и во всех иных. Может статься, по прошествии времени моя фобия угнетётся в достаточной мере, чтобы я смог без предубеждения пользовать ваших наделённых поддельным логосом андроидов. Но, простите, ныне вещи столь вульгарные я не считаю для себя приличными, — отмахнулся карап. — Оставим благопочтенной сестре Антелькаваде прилагать к своей пользе означенные машины, а мне для частного услужения хватит пока что с избытком того гардеробного, который усердно чистит здесь мою шляпу. Нет, я имел в виду иного рода интимный предмет, а именно знатную яркокрасочную панораму, на которой сменяются картины живой натуры Эоры, исполненные соответствующими им звуками и ароматами — таковая панорама ублажает меня здесь, в предоставленных мне покоях, и я с несказанной радостью поместил бы тождественное или схожее живое полотно в своей спальне в Агарти, поскольку вид из её окна, хотя и живописный, но за столетие наскучил мне изрядно.
— Драгоценный
Рамбун медленно набрал в свою необъятную грудь воздуха и с шумом его выпустил так, что колечки в бороде вновь зазвенели. Затем он сказал, подняв руки ладонями вверх и возведя очи горе:
— Эора, безусловно, прекрасна, словно Элизиум, с которым она успешно соперничает во всём, но я желал бы созерцать на той панораме пейзажи девственной Геи, те, что полюбились мне ещё с юности, и в особенности северного её материка, где в разгар светлого сезона сверкали под лучезарным Гелиосом исполненные строгой суровости ледники и утопающие в снегах горные вершины, а также тёплых зелёных долин Асии, покрытых туманными лесами — первозданные виды, что оставались ещё недавно в иных заповедных местах… Почти всё это ушло теперь безвозвратно, к моему глубокому разочарованию. Даже небо — кто бы мог подумать? — само небо теперь лишено прозрачной глубины и ясной синевы, ныне оно лишь безвидный серый предел. Вы посещали Гею в прошлые времена, посему тешу себя робкой надеждой: а не сохранились ли у вашей всечудесной техники картины тех ландшафтов?.. Если же нет, то мне подойдут, конечно, и красивейшие виды Эоры, что услаждают мой взор здесь…
— Хорошо, хорошо, пусть это будут первозданные пейзажи вашей родной планеты, я найду для вас такие пейзажи, драгоценный Рамбун, и вы сами отберёте себе лучшие, — пообещал Бор Хиги магистру.
— В отличие от моих скромных потенций, что скупо отмерены мне судьбой, ваши, многомудрейший профессор, представляются мне доподлинно безграничными. И хотя мне ни в малейшей степени не ведомо, каким именно образом вы сможете добыть вожделеемые мною виды Геи, если для вас это достижимо без чрезмерных затрат, я буду тем глубоко счастлив и бесконечно признателен вам…
Совсем близко, как казалось, над самыми головами профессора и магистра, из звёздной глубины вынырнул гигантский светящийся перламутровым светом призрак, полупрозрачный, немного похожий на шляпу с полями или на медузу. Красная в крапинку змея, обернувшаяся вокруг шеи карапа, тут же проснулась и подняла голову. «Спи, спи, Васуки, — успокоил её Рамбун, погладив змею по голове толстым указательным пальцем. — Здесь нет для тебя работы.»
— Это штурмовики Проникновения, — поморщился профессор, — Вернулись, наконец… — По тому, как это было сказано, нетрудно было догадаться, что профессору Хиги совсем не симпатичны штурмовики.
После небольшой паузы и нескольких глотков вина, карап продолжил, глядя теперь на маячивший над головой звездолёт:
— Достойнейший Бор Хиги! Всем, кто познал прелести этого мира, доподлинно известно, как техника ваша несказанно затейлива и многосложна, но при том известно также, хотя и меньшему кругу, что та же техника, попав в чужой для неё космос, обретает в нём хрупкость и тлен, хотя и в самой малой мере… По причине того, что и я вхожу в означенный меньший круг, вынужден осведомиться, не доставит ли мне содержание обсуждаемой панорамы какого-либо рода хлопот, а её пользование по назначению не будет ли составлять секрета или иного существенного затруднения, если та панорама расположится вовсе не здесь, а в Агарти? То есть останется ли иждивение и заклинание её столь же простым, как это имеет место в гостеприимно предоставленных мне здесь покоях?
— Коллега, я не понимаю вашей озабоченности, — удивился профессор Хиги. — Почему это должно вдруг стать затруднительным именно в Агарти?.. Не хотелось бы думать, что вы опять попались на характерном заблуждении. Это технические культуры начальных ступеней хранят цеховые секреты о своей примитивной технике и поэтому навязывают всем её пожизненное сопровождение. Наши изделия действительно приобретают в других мирах такое свойство, как надёжность, но при этом их параметры стабильны во времени, а сами изделия не требуют специального обслуживания. Они остаются такими же дружелюбными и так же деликатно подстраиваются под пользователя, в чём вы сами могли не раз убедиться.
— Да, истинно мог и не единожды убеждался, простите мне моё невежественное сомнение, благороднейший профессор, — как-то слишком уж наигранно спохватился карап. — Ваши машины и иные устройства, при их непознаваемой застенчивым разумом сложности, не вызывая даже малой толики неприязни, всячески и с успехом стараются доставить мне лёгкость в манипулировании ими, даже будучи задействованы в глубинах Геи или ином удалённом от вас месте. — Высказав это, Рамбун опять не спеша набрал полную грудь воздуха, а затем выдал: — Однако, как мне видится, вы намеренно, хотя и абсолютно справедливо, не выдаёте некоторых своих секретов. Взять, к примеру, непраздный для меня вопрос об управлении вашими кораблями, что прозваны астропетами, сиречь звездолётами, и при том я имею в виду не общие принципы их кинетики, а самоё кораблевождение.