Безмолвие

Леббон Тим

– Чем занимаешься в эти выходные? – спросила я.

– Мы уезжаем на север Уэльса в гости к дяде.

– Чудесно, – сказала я. – Горы. Озера. Холод. Серое небо.

– У меня классный дядя, он берет меня с собой в горные походы и кататься на велике.

Сам Роб также был классный парень, и у него это было не напускное и не маска. Симпатичный и умный, он обладал чем-то таким, что заставляло меня смотреть на то, как он двигается, на то, какой он. И я знала, что я была не единственной в школе, кто это чувствовал. Больше того, я была убеждена, что и многие ребята относятся к нему так же. Девчонки хотели встречаться с Робом, мальчишки хотели быть такими, как он, и то обстоятельство, что его обаяние

было бессознательным и естественным, делало его еще более привлекательным. В школе были «красивые люди», настолько одержимые собственной внешностью, что окружающий мир существовал лишь как зеркало для их тщеславия. Роб же был красивым, не обладая внешней красотой.

– Похоже, дядя у тебя и правда классный, – улыбнулась я.

Мама сказала, что папа должен был вернуться сегодня поздно вечером, и я была этому рада. Я всегда по нему скучаю. Я знаю, что папа переживает за меня, но на самом деле я переживаю за него гораздо сильнее. Я терпеть не могу, когда ему по работе приходится уезжать из дома. Я потеряла слух, но папа в той аварии потерял своих родителей. Иногда у него на лице появляется выражение с трудом сдерживаемой паники, как будто он постоянно ждет, что произойдет худшее. В таких случаях мне хочется сказать ему, что все в порядке, у меня все хорошо, я здесь. Но, подозреваю, для папы уже никогда в жизни не будет все хорошо. Мир пожал ему плечами, продемонстрировав свое полное безразличие.

– Что ты думаешь насчет новостей? – спросила я.

Роб нахмурился было, затем сообразил, о чем я говорю.

– А, это! Ну, странно, довольно жутковато. Но права на кино уже проданы.

– Ты нисколько не встревожен?

– Нет. От нас это очень далеко.

Дружески ткнув меня в плечо, он поспешил в класс.

Я прошла по заполненной народом бурлящей школе, окруженная полной тишиной. Я поразительно хорошо справляюсь со своей глухотой, не позволяя ей усложнять мне жизнь больше неизбежного. Я умная и храбрая, и полна решимости всеми силами вести нормальный образ жизни.

По крайней мере, так мне говорят.

На самом деле я чувствую себя самой обыкновенной девочкой, и я лишь пытаюсь жить дальше. Столько людей мне помогали, столько продолжают помогать, что я, если честно, нахожу слово «храбрая» немного обидным, как будто оно набрасывает покрывало на всех, кто меня окружает. На моих родителей, учителей, на ребят в школе для глухонемых, куда я хожу раз в месяц, на моих друзей, на Линну. Даже на Джуда, маленького мерзавца. Это они проявили храбрость, научившись справляться со стеснением, которое первое время испытывали при общении со мной или, возможно, продолжали испытывать до сих пор. Что касается меня, я просто живу своей жизнью. В той катастрофе мне повезло, и полная тишина является лишь еще одной стороной моей новой жизни после аварии.

Однако иногда мне становится душно. Идя по школьным коридорам и рекреациям в класс, я видела и чувствовала так много шуток и смеха, так много шума – я даже буквально ощущала его как вибрацию крохотных волосков на теле и дрожь пола под ногами – что тишина становилась неподъемной тяжестью, давящей мне на плечи. Я чувствовала себя на шаг отдаленной от окружающего мира, полноправной частью которого я так старалась быть. Вот почему мне так нравится Люси. Лучшая подруга всегда остается рядом со мной во время наиболее хаотичных школьных событий, и хотя я никогда не говорила с ней об этом, я знаю, что она тонко чувствует накатывающееся на меня временами беспокойство.

Наша учительница мисс Хьюз уже была в классе. Она сидела за столом, небрежно откинувшись на спинку кресла, и разговаривала с теми учениками, кто уже пришел. Приветливо помахав и улыбнувшись мне, мисс Хьюз встала и попросила класс приготовиться к уроку. Заскрипели отодвигаемые

стулья, захлопали крышки парт, и все расселись.

Это то самое время, когда я готовлюсь к грядущему дню. Каждое утро десять минут, пока мисс Хьюз заполняла журнал, мы читаем, и это спокойное время доставляет мне наслаждение. Я села рядом с Люси, и мы достали свои книги. Люси читала очередную книгу из серии о «Сумеречной зоне»; я читала мемуары Ранульфа Файнса [2] . Для близких подруг пропасть в наших литературных предпочтениях просто огромная.

2

«Сумеречная зона» – общее название серии книг и комиксов, созданных по мотивам одноименного американского научно-фантастического телесериала с элементами мистики и ужасов; Файнс, Ранульф (род. 1944) – известный английский путешественник-экстремал, автор нескольких документальных и приключенческих книг.

Первым уроком у нас была география. География мне нравится всегда, но тут она понравилась мне еще больше, поскольку я села рядом с Робом. Но как только я посмотрела на него, я поняла, что случилась какая-то беда.

– В чем дело? – показала знаками я. Иногда мне очень нравится то обстоятельство, что мы с Робом можем обмениваться секретами посреди многолюдной толпы.

– Новости, – ответил он. – Пещера. Эти странные создания, которые из нее вырвались. Они распространяются. По телику только об этом и говорят. А мой двоюродный брат служит в армии, они расквартированы на Мальте. Он прислал текстовое сообщение своей маме, та переслала его моему папе, а он только что переслал его мне.

Достав телефон, Роб протянул его мне. Нам не разрешается приносить на уроки телефоны, но все приносят.

Я прочитала текст на экране:

Нас подняли по тревоге. Эта штука в Молдавии серьезнее, чем о ней говорят.

– Матерь Божья! – пробормотала я.

Роб молча кивнул. Он был сам не свой. Хмурое лицо ему совершенно не идет.

– Сэр! – спросила я, подняв руку.

Указав на меня, мистер Беллами кивнул. Он один из тех, кто смущается, даже стыдится общаться со мной. Кроме того, он говорит невнятно. Я едва различаю, как двигаются его губы, и нет даже речи о том, чтобы я по ним читала, а общаться жестами мистер Беллами не умеет.

– Мы можем сегодня поговорить о том, что происходит в Молдавии?

Улыбнувшись, мистер Беллами развел руками и сказал что-то, и весь класс обернулся на меня. Я искоса взглянула на Роба.

– Он сказал, что именно это и собирался сделать.

Я улыбнулась учителю. Тот хлопнул в ладоши, и весь класс снова повернулся к доске. Мистер Беллами сказал еще что-то, окна зашторили, и одна девочка села перед классом, чтобы работать на компьютере. Повозившись с пультом дистанционного управления, учитель включил проектор, и на белой доске появился прямоугольник света.

Я приготовилась к очередному урезанному уроку. Учителя у нас в школе замечательные. Если бы они сознавали, что я не могу полностью следить за тем, что происходит на уроке, – например, они многое рассказывают вслух, вместо того чтобы писать на доске, – они бы готовили для меня конспекты своих занятий. Я уже смирилась с тем, что учеба отнимает у меня примерно на двадцать процентов больше времени, чем у моих одноклассников, поскольку каждый вечер, вернувшись домой из школы, я еще час-два читаю учебники. Если я что-то не понимаю, учителя обыкновенно помогают на внеклассных занятиях. Одни справляются с этим лучше, другие хуже, но мистер Беллами один из тех немногих, кто находит общение со мной крайне проблематичным.