Безмолвие
Шрифт:
– Велика премудрость, сухофруктов в воду закинуть.
– Эдак можно про каждую профессию сказать.
– Компот, да, чудный, – вторил Медведков. – А вот каша хороша только тем, что горячая. Спасибо, Серег, что не поленился, принес.
Бойко махнул рукой. Многое ли он может сделать для помощи ближнему?
– Эх, с детдома помню истину, в такой час и баланда хороша. – Причмокивая, матрос Медведков уплетал принесенную пайку. – Через неделю уже буду на своей свадебке пировать. За твое здоровье, Серега, рюмочку подниму.
– Прямо
– Дома… – Мечтательно повторил Медведков. – Нет у меня дома, сирота я. Сразу к невесте поеду на Тамбовщину. Это еще пару лет назад я подумывал остаться на корабле сверхсрочно. А теперь, гори оно все! Предлагали мне контракт подписать. Отказался. Зачем? Меня невеста ждет. Мы в весенний отпуск с ней уже все обговорили, даже костюмчик мне пошить успели! О, как.
– Прям так и ждет? – Дремавший часовой цокнул языком. Ему эти сказочки дембеля для юного матроса были обычным трепом.
Письма от любимой Лёне перестали приходить год назад.
– Ждет, ждет! – Медведков потряс ложкой. Прислонился к самой решетки камеры, подмигнул Сергею, и уже шепотом пояснил, – мы с ней ребеночка заделали. Под новый год родиться должен.
– Быстрый ты.
– Судьба свела. А зовут ту судьбу – Колька, – Медведков захохотал так громко, что разбудил соседа.
Науменко забурчал, переворачиваясь на другой бок. От лежания на твердых топчанах тело затекало, хоть на полу спи, хоть стоя – все ровно.
– В прошлый отпуск Коля пригласил с ним поехать в Тамбов. – Продолжил Медведков. – А что мне? Не в свой же детдом возвращаться. Вот, съездили, матери его крышу поправили, забор восстановили. А там, за огородом, вижу, девка косой водит, луг косит. Высокая! Черные как смоль волосы вплетены бантом красным, а сама она, будто балерина из Мариинского театра. Посмотрела на меня, лицо утерла, будто зовя. Ну, я и подошел.
– Где же такую найти, чтоб моряка на берег дождалась? – Не унимался часовой.
– Где-где… Где было, там уже нету. – Заключенный облизал ложку и протянул пустую посуду караульному. – У Кольки Рылова спроси, он меня познакомил, когда в отпуск вместе ездили.
Бойко сложил посуду поверх недоеденной каши в термосе, зажал покрепче барашки закруток. Утром он пойдет за завтраком и обменяет этот неказистый термос на чистый, наполненный горячей кашей.
Глава 7.
1 мая 2012 года, Подмосковье
Беседка крытой террасой выходила к берегу озера. Удивительно, как компактно и в тоже время красиво был обустроен этот приусадебный участок в Подмосковье.
– Дядь Петь, в какой кастрюле говядина? – Валерий подал голос из-за открытой дверцы холодильника. Предлог пройтись до летней кухни, чтобы принести замаринованного мяса для шашлыка, показался ему отличной возможностью прихватить еще холодного пива.
– Какая разница, тащи оба ведра! – Ответил крепкий мужчина с необъятным животом. Он усердно махал рекламным автомобильным журналом над углями.
– Как мы поймем, чем татарина твоего кормить?
Идея занять обе руки маринадом вместо пива не прельщала Валерия. Придется идти до кухни два раза.
– Тут крыша, – дядя Петя показал пальцем на покрытие террасы, – Аллах не увидит, а Марат не различит, где халяль. Я этого жулика с армейки так пичкал свиным тушняком на гулянках.
Валерий положил пару баночек пива в кастрюлю с бараниной и вернулся к мангалу. Пузатый мужчина перестал нагонять кислород над углями. Скрутив журнал в руках, он задумчиво смотрел на покрывающиеся пеплом красные бока угольков.
– Как сынишка твой поживает? – Валера принялся завязывать светскую беседу. Дядя сегодня был немного задурманен. Переживания у старого война порой кипели в голове не шуточные. Плод воспоминаний. Видать сегодня какой-то якорек из памяти покачнул его омут в голове. Придонный ил пережитых эмоций дымкой поднимался, несомый волнами сознания. Опасное состояние при котором нужно вытягивать человека из самокопания в социум, наполненный людьми. Жена, сынишка и даже он, Валера – вот что должно окружать тонущего средь переживаний ветерана в минуты наплыва воспоминаний.
– Кто? – Несколько секунд осознания о ком речь, и поднятие из глубины за свежим глотком воздуха. – А, Сереженька. Он сегодня с мамкой и классом пошел в военный музей.
– На Поклонной горе?
Кивок.
– Хочет морячком стать, океаны бороздить. – Петр выдавил из себя улыбку, оправдывающую следующие произнесенные слова, – в море спокойнее, там люди не убивают друг друга.
Валера хотел было возразить последнему умозаключению, поделиться недавней находкой о линкоре «Новороссийск», но вовремя промолчал.
Не время затевать споры.
– Давно я братца не видел, – затянул Валера.
– Скоро паспорт получит первый. Начнутся бессонные ночи в побегах за девочками. Потом и я его реже видеть буду, сорванца.
Валера вспомнил свои холодные майские вечера предвыпускного класса. Цветущая вишня в свете высокого фонаря, неуклюжие прогулки с девочкой вдоль трассы до дома. Укоры своего эго за неуместные и несмешные шутки, выпаленные для нее. Потеющие ладошки и зудящие от прыщей щеки. А еще Валера с отвращением для себя пришел к вполне очевидному, но не озвученному ранее выводу: у парня уже что-то просыпалось в штанах, как и у него в свое время. В этом аналогии с малолетним двоюродным братцем проводить не хотелось. Сплюнул.