Безмолвный Джо
Шрифт:
Уилл медленно сползал по дверце. Обежав машину, я отворил ее, и он выпал мне на руки. Когда я нес его в приемный покой, было ясно, что врач ему уже не поможет.
Я опустился на колени, чтобы поддержать тело и не дать ему упасть. Это было единственное, что я мог для него сделать, и мне хотелось сделать это как следует. Два санитара уже катили к нам носилки.
Ад плачет по нам.
Я непрерывно вышагивал по приемному покою, часто выбегая наружу позвонить всем, кого это касается, – в первую очередь матери, Мэри-Энн, братьям Уиллу-младшему и
Это, без сомнения, были самые тяжелые звонки в моей жизни. Я ведь не мог сказать им, что Уилл умирает, так же как и то, что он выживет. Оставалось только мямлить, давясь словами, что в него выстрелили.
Я отогнал машину от входа в приемную и припарковал на стоянке. Салон насквозь пропах кровью и кожей с неприятной примесью человеческого страха.
Двадцать минут спустя врач "Скорой помощи" сообщил мне, что мы потеряли Уилла.
Потеряли.
Это слово пулей прошило мое сердце. Оно означало, что Уилла больше нет и не будет никогда. Я не сумел спасти человека, которого любил больше всех на земле. Я не выполнил свой первейший долг. И по мере того как это слово, будто леденящий туман, испарялось из моего сердца в глухую ночную тьму, я понимал, что обязательно отыщу тех, кто сделал это с Уиллом, и разберусь с ними.
Ничего не оставалось, как перезвонить матери и братьям. И послать эту пулю им. Но было, конечно, поздно. Они уже отправились в больницу.
Несмотря на протесты врача и помощников шерифа, я сел в машину Уилла и поехал назад, к дому на Линд-стрит.
Красные фонари, желтые полицейские ленты, толпа жителей и три одеяла, покрывающие мертвые тела. Полиция Анахайма в действии. Патрульный с фонариком в руках жестом показал мне, что проезд запрещен.
Развернувшись, я поехал назад по темным улицам и широким пустынным бульварам в поисках девчонки. Я полз со скоростью десять миль в час, периодически подражая крику диких гусей. Сначала вполголоса, потом громче и громче. Туда и сюда, на малой скорости, все фары включены, а стекла опущены. Ну выходи же, выходи, где ты? Туман был такой густой, что я иногда не видел даже ближайшего дома. Каждые несколько минут я останавливался, издавал двойной гусиный крик и прислушивался. Безрезультатно.
Когда я наконец дозвонился маме по мобильному телефону, она, судя по голосу, была близка к панике. Мама уже побывала в больнице, но ей не разрешили взглянуть на Уилла. Я изо всех сил пытался все объяснить и успокоить ее, уговорив связаться с преподобным отцом Альтером. Затем я вернулся к Центру скорой помощи, где встретил ребят из анахаймской полиции. Два плотно сбитых офицера отдали мне честь, а я предъявил им свой полицейский значок.
– Какого черта ты здесь делаешь, помощник?
– Ищу девчонку.
– У тебя там что в машине, кровь?
– Ну да.
– Выйдите, пожалуйста, только медленно. Руки в стороны, мистер Трона.
Глава 2
Следующие три часа я провел в управлении полиции Анахайма в обществе двух следователей отдела убийств. Одного, высокого роста и с бледной кожей, звали Гай Аланья, а другую, коренастую и смуглую, – Люсия Фуентес.
Как только
– Было слишком темно, – терпеливо объяснял я ему. – И очень густой туман. Все были в длинных плащах.
Я чувствовал себя измотанным и начал осознавать, как много всего изменилось. Или предстоит изменить. Остаток моей жизни пройдет без него. Навсегда. Мир повернулся ко мне другой стороной, и я ненавидел его.
– Вернемся к этим самым плащам, Джо. Как все-таки они выглядели?
И я в третий раз обрисовал эти длинные плащи. Я бросил взгляд на свою шляпу, которая лежала у меня на колене.
– Цвет?
– Была ночь, следователь Аланья. Туман. Какие уж там цвета.
– О'кей.
Он надолго умолк, внимательно изучая мое лицо.
Большинство людей не могли совладать с искушением потаращить глаза на мою рожу.
Отхлебывая скверный кофе из пластиковой чашки, я словно вглядывался в двустороннее зеркало, в котором отражались люди, двигающиеся в июньском тумане, и Уилл, идущий навстречу. Июньский туман и клинок затаившегося под его пологом убийцы. Я напрягся, чтобы уловить мелькнувшее лицо Длинного – хотя бы одну черточку, маленькую зацепку на будущее. Увы, ничего. Один туман. Смутное движение. Звук приближающихся моторов и голоса. Отрывистый бандитский выстрел. И еще один.
Каждые несколько минут у меня в ушах внезапно возникал шум, постепенно стихавший, словно мерный звук волн на удаленном пляже. Потом снова громче и громче, будто я стою в нескольких дюймах от реактивного двигателя. Но это не реактивная турбина, это человеческий голос, произносящий всего три слова – снова и снова, громче и громче: "Ты убил его, ты убил его, ты убил его, ты убил его, ты убил его, ты убил его, ты убил его..."
Пожалуйста, хватит. Вспоминай. "Рот на замке, глаза открыты".
"Я разберусь с этой шпаной", – сказал тогда Уилл.
Откуда он знал, что это шпана?
"Уилл! О, Уилл Трона! Давай потолкуем..."
Низкий и звучный голос всплывал в моем сознании с пугающей ясностью. Я слышал ритмичные отрывки слов, произносимых почти приветливым тоном.
Знал ли его убийца или только делал вид?
"...вы от Алекса?"
– А вы уверены, что они ничего не забрали у него? – снова переспросил Аланья.
– Они взяли его жизнь, сэр.
– Это мне известно.
Боковым зрением я заметил, как он рассматривает меня. Когда я повернулся к нему лицом, он сразу отвел взгляд. Люди стыдятся, когда я ловлю их на разглядывании, но только если их удается поймать за этим занятием.
– Вы понимаете меня, Джо.
– Я ничего такого не видел, следователь.
– Вернемся снова к машине. Оттуда что-нибудь взяли?
– Они не прикасались к машине.
– О'кей. Итак, попробуем уточнить события – убийца назвал Уилла по имени. А Уилл поинтересовался, не послал ли того Алекс. Потом Уилл сказал, что дело есть дело или что-то в этом роде, и тогда парень выстрелил ему в живот?