Безобразная Эльза
Шрифт:
Почему ты никогда не говорила мне, как скучаешь? Возможно, тогда у меня не хватило бы духу уйти из дома.
– Мам, прости, никак не могу, сегодня ещё куча дел, а утром мне в универ.
Мама понимающе кивает. К счастью, она знает обо всех моих подработках и о том, что нельзя рассказывать при майоре о моих трудовых подвигах. А Яков Иванович бдит. Сидит насупленный, как сыч, и прожигает меня злым взглядом.
– А что же ты, мать, не поинтересуешься, что за дела у нашей Эльзы на ночь глядя? Смотри, какая деловая стала – куча дел у неё!
Ну, разве он мог промолчать? Мне аж не терпится сказать, что через пару часов я буду обучать
– Яш, вот что ты опять начинаешь? Ты же знаешь, что Элиза заботится о бедной старушке, а пожилые люди в этом возрасте бывают очень вспыльчивыми и требовательными.
– Да, – вставляю свои пять копеек и закусываю губу, пряча улыбку. Слышала бы нас Инесса!
– А я смотрю, старухи сейчас не бедствуют! Девка только месяц на неё батрачит, а уже гля – новые сапоги, джинсы… Я вот думаю, а может, на хрен эту армию? А что – пристроюсь к какой-нибудь старой кляче, а там глядишь – и на новую тачку заработаю. Ты бы, Эльза, поинтересовалась у своей бабки – мож у неё подружка немощная имеется.
– Яша, прекрати! – пресекает мама. – Неужели нельзя порадоваться за ребёнка? Девочка так старается…
– Юля, глаза разуй! Чему тут радоваться? Ты посмотри, на кого она похожа! Волосы, как у прости господи, линзы сняла – глазищами сверкает, штаны вон – все в облипку! Ты как мать хоть бы выяснила, где твоя дочь так старается! Давно бы съездила и посмотрела на эту бабку, а то, может, у неё борода по яйца и хер до колена! Иначе я сам проверю!
– Не советую, Яков Иванович, у моей бабули ещё характер вздорный и кулак меткий! – я поднялась со стула. – Мне уже пора, мам, созвонимся. И прости…
Я порывисто её обнимаю и целую в щёку. В то же время взбесившийся майор тоже подскочил со своего места.
– Ах ты ж…
– Сядь, Яша! – зычно скомандовала мама. – Я сама разберусь со своей дочерью!
Браво, мамуль, не разучилась ещё мужчин строить!
Пока я одеваюсь в узеньком тёмном коридоре, на кухне стоит ор выше гор и гремит посуда, но за маму я спокойна – майор её не тронет. Зато злюсь на себя – могла бы и смолчать.
Мама догоняет меня, когда я подхожу к ожидающему меня такси.
– Прости, мам, – снова каюсь, но она отмахивается и берёт меня за руки.
– Девочка моя, это ты меня прости… за всё. Скажи, у тебя правда всё хорошо?
– Правда, мам, тебе не о чем волноваться, – я подношу её ладонь к своему лицу, трусь щекой и целую.
– А-а… у тебя появился кто-то?
Да, у меня появилась невероятная крёстная фея Инесса Германовна и её великолепный обаятельный и добродушный Георгиос, и роковая опасная красотка Диана, жёстко придающая мне ускорение. И мои любимые подопечные – большие и маленькие… Они смотрят на меня с восторгом и обожанием, ждут с нетерпением и уважительно называют Эллой Алексеевной.
Но мама спрашивает совсем о другом. А там… уже давно ничего не меняется.
– Обещаю, мамуль, когда у меня появится парень, ты узнаешь об этом… – слово «первой» едва не сорвалось с языка, но я не хочу врать. – Я обязательно тебе всё расскажу.
Ой, мамочки, это не я!
Та, что смотрит на меня из зеркала, не имеет возраста. Она… похожа на облезлую канцелярскую крысу. Долговязая и бесформенная в этих широких тёмно-коричневых брюках, длинном свободном
И вот к этому чудовищному образу мы шли почти две недели. Инесса всласть надо мной поиздевалась, пока репетировала. И накладки на нос мне лепила, отчего он становился похожим на растоптанный башмак, и морщины создавала, и челюсть выдвигала. А ещё притащила дюжину безобразных париков и, пока я содрогалась от ужаса, примеряя их, Инесса вместе со своим Жоржиком едва ли не по полу катались, сотрясаясь от гогота.
А этот весёлый грек вообще молчал бы! Он уже целую неделю живёт с нами, пугая нас огромными сине-желто-фиолетовыми фонарями вокруг глаз, раздутым носом и загипсованным средним пальцем на левой руке. Это он так неудачно в аварию попал во время очередной встречи со старым другом. И самое удивительное, что на друге ни царапины. Инесса, выяснив все подробности, сразу продекламировала: «Если друг оказался вдруг не травмирован и в строю, то не лучше он старых шлюх! И вертеть его на х*ю!»
Сейчас Инесса выглядит серьёзной и критическим взглядом оценивает творение рук своих. Смешно только Жоржику, и его хихикающее жужжание действует мне на нервы.
– Я похожа на чучело! – хнычу, таращась в зеркало.
– Ещё нет, – невозмутимо заявляет Инесса и активно роется в комоде.
– Безобразная Эльза, – шепчу, кривя губы. – Как никогда безобразная.
– И ещё противная! – подсказывает Инесса. – Капризней моей внучки стала. Вот скажи, чем ты недовольна?
– Да всем! Мало того, что я уродина, так ещё и шрам никуда не делся! По этой отметине меня даже слепой узнает. И содрогнётся!
– Не узнает! – ворчит Инесса. Теперь она вытряхивает содержимое своей сумочки, по размеру схожей с баулом «челночника», и очень психует. – Да где же они? Жоржик! Помнишь, я утром искала очки? А куда я их засунула, когда нашла? Да что ж за трисучиный потрох?! А-а! Вот они!
Инесса радостно направляется ко мне, потрясая своей находкой, и под сдавленный смех Жоржика напяливает на меня огромные уродливые очки.
– Специально для тебя заказала с нулевыми диоптриями и лёгкой тонировкой. Глаза, конечно, поломаешь немного, но ничего – искусство требует жертв. После работы выпучишь свои зенки на горизонт – и зрение, как новое! Зато глянь, как они идеально скрывают твой шрамик! Ну-у?!
Она издевается надо мной… А мне уже не хочется ни в какой «СОК-строй».
– Мне кажется, что в таком виде меня просто не успеют принять на работу – меня примут сразу на улице под белы рученьки…
Жоржик, который якобы ничего не понимает по-русски, радостно закивал и хлопнул в ладоши.
– Да чтобы вы понимали, пиZдюки неблагодарные! – гаркнула Инесса и погрозила кулаком своему другу. – Да этот костюм от известного местного кутюрье! Правда, цвет не очень удачный…
– А мне кажется, что ваша местная знаменитость этот костюм кому-то в последний путь готовила…